Абиссиния (стихотворение Гумилёва)
«Абиссиния» — стихотворение Николая Гумилёва, опубликованное в 1921 году в сборнике «Шатёр».
| Абиссиния | |
|---|---|
| Жанр | Стихотворение |
| Автор | Николай Гумилёв |
| Дата написания | 1918 |
| Дата первой публикации | 1921 |
 Текст произведения в Викитеке | |
Написанное четырехстопным анапестом и состоящее из 22 четверостиший в первоначальной и 21 в окончательной редакции, стихотворение было создано осенью-зимой 1918 в составе африканского цикла для планировавшейся Гржебиным к публикации стихотворной географии. Проект не был реализован, но Гумилев успел написать стихи о странах Африки.
К эфиопской теме поэт, совершивший в 1909—1913 годах три путешествия в эту страну и в общей сложности проведший там два года[1], уже несколько раз обращался: в «Абиссинских песнях», поэме «Мик», упоминал об этой стране в «Пятистопных ямбах», оставил «Африканский дневник» экспедиции 1913 года. Как военный, знакомый с обстановкой, в 1917 году в Париже он даже составил для союзного командования докладную записку о возможности привлечения Эфиопской империи на сторону Антанты, но поэтическое описание страны сделал впервые.
Несмотря на то, что сам африканский цикл, как об этом, в частности, писала Анна Ахматова, не связан с путешествиями Гумилева по этому континенту[2], стихи о странах Северо-Восточной Африки написаны с учетом личных впечатлений и содержат географическую и бытовую конкретику, отсутствующую в прочих.
Рассматриваемые критикой как красочные географические зарисовки, стихотворения «Шатра» не удостаивались такого внимания как содержание следующего гумилевского сборника, тем не менее Юлий Айхенвальд дал «Абиссинии» высокую оценку[3]:
Живой водой художества певец «Шатра» и «Колчана» пробудил и этноrрафию; он ее тоже приобщил красоте, и мы читаем у него:
Есть музей этнографии в городе этом
Над широкой, как Нил, многоводной Невой,
В час, когда я устану быть только поэтом,
Ничего не найду я желанней его.Но на самом деле быть поэтом он никоrда не устанет, и вся эта reorpaфия и этнorpaфия не rлушат в нем ero художественной сердцевины, как не заrлушает ее и то, что он любит далекое не только в пространстве, но и во времени, помнит историю, вождей прошедшего человечества, друидов и магов, эnос Ассировавилонии и события Исландии в IX веке, — и не увядают для ero воображения цветы отдаленнейших мифологий.
— Айхенвальд Ю. И. Позты и поэтессы. Пг., 1922. — С. 37
А. Л. Никитин указывает, что в поздней редакции цикла Гумилев применил несвойственный ему ранее «эффект автобиографичности», создающий у читателя восприятие стихотворения как факта биографии поэта[4]. Заявленный во «Вступлении», этот эффект в полную силу проявляется в «Абиссинии» в строках:
Как любил я бродить по таким же дорогам,
Видеть вечером звезды, как крупный горох,
Выбегать на холмы за козлом длиннорогим,
По ночам зарываться в седеющий мох, —
и окончательно конкретизируясь в строках про «музей этнографии в городе этом, Над широкой, как Нил, многоводной Невой», куда поэт приходит «трогать дикарские вещи, Что когда-то я сам издалека привез» и погружаться в воспоминания[5].
В окончательной редакции, сделанной для севастопольского издания «Шатра», Гумилев убрал из стихотворения XVII строфу:
Выше только утесы, нагие стремнины,
Где кочуют ветра, да ликуют орлы,
Человек не взбирался туда, и вершины
Под тропическим солнцем от снега белы —
поскольку она носила нейтральный характер и, следовательно, не была обязательной, а кроме того, нарушала «динамику панорамы, именно в этом месте переходившей от изображения переднего и среднего планов»:[6]
Павианы рычат средь кустов молочая,
Перепачкавшись в белом и липком соку,
Мчатся всадники, длинные копья бросая,
Из винтовок стреляя на полном скаку.
И повсюду, вверху и внизу, караваны
Дышат солнцем и пьют неоглядный простор,
Уходя в до сих пор неоткрытые страны
За слоновою костью и золотом гор.
В текст были внесены стилистические правки, так нейтральное аыражение «видят солнце» автор изменил на более активное «дышат солнцем» (каковую замену Никитин называет «блистательной»[6]), а вместо столь же нейтрального эпитета «неизвестные» (страны) поставил «неоткрытые», чем подчеркнул «момент волевого влечения к тайне»[6].
Кроме того, севастопольский вариант был разбит на две части, обозначенные римскими цифрами: 20 строф в первой и 21, начиная со строки «Колдовская страна! — Ты на дне котловины», во второй.
Оригинальное название стихотворения «Абессиния» уже в ревельском издании было заменено на более привычное и нормативное «Абиссиния», хотя автор комментариев к стихотворению Д. А. Ольдерогге указывает, что гумилевское название фонетически более правильное, так как русское слово происходит от арабского названия страны «Хабеш» и формой «Абессиния» пользовался в своих работах авторитетный абиссиновед академик Б. А. Тураев[7].
Упомянутый в тексте Музей этнографии, куда Гумилев привез «дикарские вещи», частично финансировал поездку 1913 года, придав ей официальный характер фольклорно-этнографической экспедиции. Так как Россия не располагала в то время профессиональными африканистами, руководство Кунсткамеры в лице диоектора академика В. В. Радлова и ученого хранителя музея Л. Я. Штернберга, получив государственные дотации на дальние экспедиции, сочло недоучившегося студента Петербургского юридического факультета подходящей кандидатурой. Маршрут экспедиции был согласован с Академией наук, а русскому послу было предписано оказывать содействие[1]. На приобретение экспонатов для музея Гумилеву была выделена 1000 рублей[7]. Коллекции, описанные самим поэтом[8], экспонируется и в настоящее время[9].
В связи с этими музейными экспонатами в мемуарах Корнея Чуковского сохранилась анекдотическая история, свидетельствовавшая о пренебрежительном и глумливом отношении к Гумилеву со стороны петербургской богемы и так называемой широкой публики[10]:
Помню: стоит в редакции «Аполлона» круглый трехногий столик, за столиком сидит Гумилев, перед ним груда каких-то пушистых, узорчатых шкурок, и он своим торжественным, немного напыщенным голосом повествует собравшимся (среди которых было много посторонних), сколько пристрелил он в Абиссинии разных диковинных зверей и зверушек, чтобы добыть ту или иную из этих экзотических шкурок.
Вдруг встает редактор «Сатирикона» Аркадий Аверченко — неутомимый остряк, и, заявив, что он внимательно осмотрел эти шкурки, спрашивает у докладчика очень учтиво, почему на обороте каждой шкурки отпечатано лиловое клеймо петербургского Городского ломбарда. В зале поднялось хихиканье — очень ехидное, ибо из вопроса сатириконского насмешника следовало, что все африканские похождения Гумилева — миф, сочиненный им здесь, в Петербурге.
Гумилев ни слова не сказал остряку. На самом же деле печати на шкурках были поставлены отнюдь не ломбардом, а музеем Академии наук, которому пожертвовал их Гумилев.
— Чуковский К. И. Гумилев / Собрание сочинений в 15 т. Т. 5. — М., 2012. — С. 451—452
Стихотворение в ранней редакции было переведено на чешский язык русистом Иржи Хонзиком («Habeš»).
Примечания править
- ↑ 1 2 Давидсон, 2001.
- ↑ Никитин, 1996, с. 12.
- ↑ Комментарии, 2001, с. 248.
- ↑ Никитин, 1996, с. 32.
- ↑ Никитин, 1996, с. 32—33.
- ↑ 1 2 3 Никитин, 1996, с. 30.
- ↑ 1 2 Комментарии, 2001, с. 249.
- ↑ Чистов, 2010, с. 488.
- ↑ Чистов, 2010, с. 487—489.
- ↑ Чуковский, 2012, с. 452.
Литература править
- Давидсон А. Б. Николай Гумилев в Абиссинии // Новая и новейшая история. № 6. — 2001. [1] Архивная копия от 8 февраля 2022 на Wayback Machine
- Комментарии / Гумилёв Н. С. Собрание сочинений. Т. 4. Стихотворения. Позмы (1918—1921). — М.: Воскресенье, 2001. — ISBN 5-88528-233-1.
- Никитин А. Л. Неизвестный Николай Гумилев. Исследование и публикация текстов. — М.: Интерграф Сервис, 1996. — ISBN 5-85052-077-5.
- Чистов Ю. К. К истории одной научной экспедиции Музея антропологии и этнографии: поездка Н. Гумилева в Абиссинию в 1913 году // Вестник истории, литературы, искусства. Альманах. (под ред. ак. Г. М. Бонгард-Левина). № 7. — Наука, 2010.
- Чуковский К. И. Гумилев / Собрание сочинений в 15 т. Т. 5. Современники; Приложение. 2-е изд., электронное, испр.. — М.: Агентство ФТМ, Лтд., 2012.