«Ме́ншиков в Берёзове» — картина русского художника Василия Сурикова (1848—1916), завершённая в 1883 году. Хранится в Государственной Третьяковской галерее в Москве (инв. 776). Размер полотна — 169 × 204 см[1] (по другим данным, 169,5 × 205,5 см[2]). Тема произведения связана с историческими событиями конца 1720-х годов — ссылкой приближённого и ближайшего сподвижника Петра I Александра Даниловича Меншикова и его семьи в город Берёзов (ныне посёлок городского типа Берёзово в составе Ханты-Мансийского автономного округа)[3][4]. На картине в интерьере крестьянской избы изображены сам Меншиков и трое его детей — старшая дочь Мария, младшая дочь Александра и сын Александр[5][6]. Вместе с двумя другими полотнами 1880-х годов — «Утро стрелецкой казни» (1881) и «Боярыня Морозова» (1887) — картину «Меншиков в Берёзове» иногда объединяют в историческую трилогию Сурикова, посвящённую драматическим событиям российской истории XVII—XVIII веков[7][8][9].
Василий Суриков | |
Меншиков в Берёзове. 1883 | |
Холст, масло. 169 × 204 см | |
Государственная Третьяковская галерея, Москва | |
(инв. 776) | |
Медиафайлы на Викискладе |
Замысел нового произведения возник у Сурикова летом 1881 года, когда он вместе с семьёй жил на даче в подмосковной деревне Перерва[10]. В том же году были созданы первые эскизы для будущей картины «Меншиков в Берёзове», а вся работа над полотном заняла около двух лет. Картина была представлена на 11-й выставке Товарищества передвижных художественных выставок («передвижников»), открывшейся в марте 1883 года в Санкт-Петербурге, а в апреле переехавшей в Москву[11][12]. Прямо с выставки полотно было приобретено Павлом Третьяковым[5][13].
Обсуждая картину «Меншиков в Берёзове» в статье о передвижной выставке, критик Владимир Сизов отметил, что «в манере письма, в экспрессии лица видна сила и энергия художника», добавив, что появление этого произведения «служит верным ручательством в серьёзности направления художника и в его будущих успехах»[14]. Живописец Михаил Нестеров называл полотно «Меншиков в Берёзове» своей самой любимой картиной Сурикова и писал, что из всех суриковских драм «Меншиков» был «наиболее „шекспировской“ по вечным, необъяснимым судьбам человеческим»[15]. Искусствовед Михаил Алпатов писал, что в «Меншикове в Берёзове» Суриков проявил «безошибочное владение мастерством „исторического ракурса“» — он «начинает с полуслова, ставит нас на перекрёстке событий, откуда можно охватить наиболее обширный круг явлений, уловить связь между множеством исторических сил»[16]. Обсуждая художественные достоинства картины, в частности цветовую гамму и использование источников освещения, искусствовед Алла Верещагина писала, что «„Меншиков“ — один из живописных шедевров русского искусства»[17].
История
правитьПредшествующие события
правитьВ 1869—1875 годах Василий Суриков учился в Академии художеств в классе исторической живописи, где его наставниками были Пётр Шамшин, Богдан Виллевальде, Фёдор Бруни, Фёдор Иордан, Карл Вениг, Тимофей Нефф и (с 1873 года) Павел Чистяков[18][19][20]. В 1874 году за картину «Милосердный самарянин» (ныне в КГХМ) Суриков был награждён малой золотой медалью Академии художеств, а в 1875 году за полотно «Апостол Павел объясняет догматы веры в присутствии царя Агриппы, сестры его Береники и проконсула Феста» (ныне в ГТГ) он был удостоен звания классного художника 1-й степени, но без присуждения большой золотой медали[18]. По некоторым сведениям, это произошло из-за того, что в тот год у Академии не было средств для оплаты полагавшейся вместе с этой наградой пенсионерской поездки за границу[21][22].
В августе 1876 года Суриков подписал контракт на написание четырёх фресок, изображающих первые Вселенские соборы. Эти произведения предназначались для московского храма Христа Спасителя[24]. Сначала художник работал в Санкт-Петербурге, а в июне 1877 года он переехал в Москву, поскольку эскизы к тому времени были утверждены и надо было приступать к расписыванию стен храма. В январе 1878 года художник ездил в Санкт-Петербург, чтобы повенчаться с Елизаветой Августовной Шарэ[25]. Летом 1878 года работа над «Вселенскими соборами» была закончена[26]. Выплаченное за заказ вознаграждение обеспечило Сурикову относительную финансовую независимость и возможность самостоятельно избирать темы для своих будущих работ[27].
В том же 1878 году Суриков начал работу над крупноформатным историческим полотном «Утро стрелецкой казни», которое было окончено в 1881 году. За это время произошли значительные изменения в семье художника — в сентябре 1878 года родилась дочь Ольга, в 1879-м — сын, умерший во младенчестве, а в сентябре 1880-го — ещё одна дочь, Елена[28]. Сам художник в начале 1880 года заболел воспалением лёгких. Лечение долго не приносило положительных результатов, болезнь не отступала[29]. Летом 1880 года[30] художник уехал в Самару, где лечился в кумысолечебнице доктора Нестора Постникова[31]. Только осенью Суриков возвратился в Москву и смог продолжить работу над картиной[29].
Полотно «Утро стрелецкой казни» было представлено на 9-й выставке Товарищества передвижных художественных выставок («передвижников»)[13][32], открывшейся в Санкт-Петербурге 1 марта 1881 года[33]. Художник Илья Репин сообщал Павлу Третьякову, что картина «делает впечатление неотразимое, глубокое на всех» и, более того, «все в один голос высказывали готовность дать ей самое лучшее место; у всех написано на лицах, что она — наша гордость на этой выставке»[34][35][36][37]. 27 февраля 1881 года, перед самым началом выставки, за создание картины «Утро стрелецкой казни» Суриков был избран членом Товарищества передвижных художественных выставок[38]. Прямо с выставки полотно было приобретено Павлом Третьяковым[39] за 8000 рублей[40]. Александра Боткина, дочь Павла Третьякова и автор книги об истории создания Третьяковской галереи, писала: «Появление его [Сурикова] в художественном мире с картиной „Казнь стрельцов“ было ошеломляющим. Никто не начинал так. Он не раскачивался, не примеривался и, как гром, грянул этим произведением»[41].
На картине «Утро стрелецкой казни» присутствует не только Пётр I, но и руководивший выполнением приказов царя «преображенский сержант Александр Меншиков», который изображён на полотне стоящим перед Петром спиной к зрителям (он одет в бордовый кафтан). Этот факт был подтверждён критиком Николаем Александровым, который, описывая картину Сурикова, сообщал: «Правая часть <…> занята Петром на коне, возле которого стоит докладывающий о чём-то Меншиков»[42]. Таким образом, в картине Суриков представил Александра Меншикова непосредственным распорядителем подготовки казни стрельцов[43]. Художник и критик Александр Бенуа отмечал, что суриковская «казнь стрельцов среди насупившейся Красной площади, со зловещим силуэтом Василия Блаженного позади, с мерцающими в утренней мгле жалкими свечками, с процессией искалеченных людей, плетущихся под грозным взором Антихриста Царя, гениально передаёт весь сверхъестественный ужас начинающейся петровской трагедии», эпилог которой изображён на другом, более позднем полотне Сурикова — «Меншиков в Берёзове»[44].
Рождение замысла
правитьЛето и осень 1881 года Суриков вместе с семьёй проводил на даче в подмосковной деревне Перерва[10]. В письме к своей матери Прасковье Фёдоровне и брату Александру, отправленном летом 1881 года с расположенной недалеко от Перервы станции Люблино Московско-Курской железной дороги, художник сообщал: «Живу я теперь около Москвы, на даче. Место хорошее. Гулять и работать можно вдоволь»[40][45]. Со слов Сурикова события этого периода, отличаясь в некоторых деталях, описаны в воспоминаниях и публикациях художника и критика Сергея Голоушева (литературный псевдоним — Сергей Глаголь), поэта Максимилиана Волошина и художника Якова Тепина[10].
По словам Сергея Глаголя, Суриков следующим образом описывал своё жилище: «Дачка была дешёвенькая и маленькая. Это была просто одна половина крестьянской избы без печи с низким потолком и крошечными окнами»[46][47]. Максимилиан Волошин так передавал рассказ художника: «В избушке темно и тесно. И выйти нельзя — всё лето дождь. Здесь вот мне всё и думалось: кто же это так вот в низкой избе сидел. Поехал я раз в Москву за холстами. Иду по Красной площади. И вдруг… Меншиков! Сразу всю картину увидал. Весь узел композиции. Только не знал ещё, как княжну посажу… Я и о покупках забыл, сейчас кинулся назад в Перерву»[48]. Возвращение Сурикова на дачу с его слов описано Глаголем: «Подошёл к даче, вхожу в сени, отворяю дверь и… даже замер от удивления, потому что передо мною была как раз та композиция картины, которую я искал. Посреди комнаты, где не так дуло, прямо против окна, у столика сидела, сумерничая, жена, а у ног её куталась в шубу дочь. Против жены, закутанная в тёплую кофточку, сидела знакомая барышня и, уткнувшись в книгу, слабо освещённую светом от окна, что-то читала вслух… В тот же вечер я набросал эту группу, как она мне запомнилась, и этот набросок был первым карандашным эскизом „Меншикова“»[49][47].
В то же время Яков Тепин с некоторыми отличиями описывает события, происходившие в Перерве и Москве. По его словам, во время очередного дождя Суриков «сидел в крестьянской избе перед раскольничьей божницей и перелистывал какую-то историческую книгу», а члены его семьи собрались у стола в ожидании улучшения погоды. Тепин писал: «Сибирь, детство и необычайная собственная судьба представились Сурикову как бы в одном штрихе; в этой обстановке ему вдруг мелькнуло что-то давно знакомое, как будто он когда-то, очень давно, всё это пережил и видел — и этот дождь, и окно, и божницу, и живописную группу у стола. „Когда же это было, где?“, — спрашивал себя Суриков, и вдруг точно молния блеснула в голове: „Меншиков! Меншиков в Берёзове. Он сразу представился мне живым во всех деталях, таким, как в картину вписать“»[50][51][52]. Продолжая свой рассказ, Тепин писал, что «на другой день Суриков поехал в Москву за красками и по дороге всё думал о новой картине». Проходя по Красной площади, художник «вдруг среди толпы увидел то, чего искал — детей Меншикова». Хотя встреченные им типы не совсем подходили для его замысла, они «дали нить к тому, чего нужно искать». По словам Тепина, «Суриков тотчас вернулся домой и в этот же день написал эскиз картины в том виде, в каком она сейчас»[50].
Работа над картиной
правитьПосле возвращения из Перервы Суриков продолжил работу над «Меншиковым» в Москве[53]. С конца 1870-х годов вместе со своей семьёй художник жил в небольшой квартире, расположенной на Зубовском бульваре, в доме В. И. Вагнера[13], который до настоящего времени не сохранился[54][K 1]. Там он заканчивал работу над большим полотном «Утро стрелецкой казни», там же создавал «Меншикова в Берёзове»[13][55][56]. Осенью и зимой Суриков продолжал заниматься разработкой вариантов общей композиции картины, а в 1882 году взялся за работу над отдельными образами[57]. Марию, старшую дочь Меншикова, художник писал со своей жены, Елизаветы Суриковой (урождённой Шарэ)[58]. Писательница Наталья Кончаловская, внучка Сурикова, сообщала, что Василий Иванович работал над этюдом для Марии Меншиковой в дни недомогания своей жены, а тёмно-синюю атла́сную шубку, в которую она была одета, художник взял напрокат в театральной костюмерной[59][60].
Натурщиком для Александра, сына Меншикова, послужил Николай Егорович Шмаровин, брат московского мецената Владимира Шмаровина[61][62]. С братьями Шмаровиными Сурикова познакомил его друг, художник Николай Богатов. Сурикову понравилось лицо Николая Шмаровина — он зарисовал его, а затем попросил позировать для сына Меншикова[63].
В то же время Суриков долго не мог найти женского типа для Александры, младшей дочери Меншикова. Связанную с этим историю рассказал в своих воспоминаниях художник Яков Минченков. Как-то Суриков встретил на улице девушку, которая полностью соответствовала его представлениям о картине. Когда он попытался с ней заговорить, она испугалась и почти бегом ринулась в сторону от него. Суриков, не отставая, преследовал её до самого дома, а затем постучал в дверь квартиры, за которой она скрылась. На стук вышел мужчина с явным намерением спустить преследователя с лестницы. Тем не менее Суриков смог объяснить ему, что он художник, и «девушка необходима для картины, и её другая заменить не может». В результате этих переговоров мужчина предложил Сурикову войти. После этого, по словам Минченкова, «кончается всё чаепитием, и в конце концов образ прекрасной девушки появляется на картине»[64][65].
В монографии 1987 года Владимир Кеменов писал, что до нас, к сожалению, «не дошли ни натурный этюд с этой девушки, ни дальнейшая его переработка, если такая имела место». В то же время он сообщал, что в архиве Третьяковской галереи хранится расписка Сурикова от 4 апреля 1904 года, данная им Сергею Зимину, в которой среди проданных этюдов под № 4 значится «Головка. К „Меншикову в Берёзове“». По мнению Кеменова, это мог быть этюд для Александры, поскольку в отношении сына Меншикова Суриков вряд ли употребил бы слово «головка», а изображение своей жены, с которой он писал Марию, вряд ли стал бы продавать в частные руки[66].
Во время работы над образом Александра Даниловича Меншикова Суриков посетил подмосковное имение Меншиковой-Корейши, находившееся в селе Александрово (в ряде источников — в селе Александровском[67][68]) Клинского уезда Московской губернии. В имении Суриков сделал две акварельные зарисовки с находившегося там бюста Меншикова — вероятно, это была мраморная копия, снятая скульптором Иваном Витали с бронзового бюста работы Бартоломео Растрелли. Кроме того, Суриков попросил сопровождавшего его художника Николая Богатова снять глиняную форму с бюста Меншикова. После возвращения в Москву Богатов с помощью этой формы сделал для Сурикова гипсовую голову Меншикова, «находившуюся у художника перед глазами, пока он писал картину»[58]. Там же, в имении Меншиковой-Корейши, Сурикову удалось найти портреты дочерей и сына Меншикова, которые он также зарисовал акварельными красками. Рисунки, созданные по результатам поездки в село Александрово, датированы 1882 годом[51].
Для того, чтобы сделать образ Меншикова более «живым» и убедительным, художнику было необходимо найти подходящего натурщика[69]. По словам Якова Тепина, «чувство подсказывало Сурикову определённый тип Меншикова, который он тщетно искал в исторических источниках и совершенно случайно встретил на улице»[50][70]. Подробный рассказ художника об этой встрече приведён в воспоминаниях Сергея Глаголя. Однажды, проходя по Страстному бульвару, Суриков увидел высокого старика, одетого в поношенную енотовую шинель: черты его лица «были крупны и резко обозначены», «из обмотанного на шее шарфа высовывался давно не бритый подбородок с колючками седых волос, а из-под надвинутой на лоб шапки и из-под нависших бровей остро глядели два маленьких недобрых глаза». Хотя Суриков сразу почувствовал, что это именно тот типаж, который ему нужен, он не рискнул сразу же обратиться к старику и решил выследить, где он живёт. После Страстного бульвара Сурикову, следовавшему за своей «жертвой», затем пришлось пройти по Тверскому, Никитскому и Пречистенскому бульварам. Дело было зимой, старик шёл очень медленно, так что художник изрядно продрог. После этого старик вышел на Остоженку, миновал церковь Николы в Хамовниках, свернул в переулок, а затем открыл калитку и скрылся во дворе[71][53].
Вызвав дворника и дав ему двугривенный, Суриков узнал имя старика и попросил вызвать его прислугу[72]. Кутаясь в платок, к художнику вышла женщина лет тридцати, которой он сказал: «Да вот, надо бы мне с барина твоего портрет списать. Для картины для одной. Подговори его как-нибудь, чтоб согласился». Поначалу женщина восприняла это скептически, сказав, что вряд ли он согласится, поскольку «к нему и так не знаешь, как подступиться». Тем не менее, когда Суриков предложил ей три рубля за содействие, она сказала, что «попытает счастья» и предложила зайти на следующий день. Когда художник пришёл, женщина сказала ему: «Нет, говорит, и слышать не хочет. Только ты всё-таки послезавтра опять приходи. Может, и одумается. Я характер его знаю». В самом деле, через день Суриков узнал, что старик «поддался», только велел спросить, кого с него собираются писать и сколько это займёт времени. Художник просил передать, что займёт это часа полтора-два, а натурщик ему нужен, чтобы писать с него Суворова. По словам Сурикова, «почему мне в голову пришёл Суворов, сам не знаю»[73][74].
Старик оказался отставным учителем. Согласно большинству источников, это был бывший преподаватель математики в 1-й Московской гимназии Октавиан Иванович Невенгловский[75][76][77]. В частности, Максимилиан Волошин, цитируя рассказ Сурикова в своих воспоминаниях, явным образом указывает фамилию натурщика: «А потом нашёл ещё учителя-старика — Невенгловского; он мне позировал. <…> Учителем был математики Первой гимназии. В отставке»[78]. В книге «Столетие Московской 1-й гимназии» имя, отчество и фамилия Невенгловского приведены в списке учителей математики и физики, там же указано, что он преподавал в гимназии в 1849—1870 годах[79] (по некоторым сведениям, выход в отставку в 1870 году был связан со смертью жены[80]). В частности, известно, что в 1853 году у Невенгловского учился будущий революционер-анархист Пётр Кропоткин, который впоследствии в своих воспоминаниях писал: «Геометрии нас учил некто Невенгловский, шутливо-грубо обращавшийся с учениками. Большинство из нас ничего не понимало в тех премудростях, которые он вычерчивал на доске, и мы заучивали на память по книжке мудрёные теоремы Эвклида. Мне Невенгловский ставил „пять“, но я решительно не знаю за что»[81]. В то же время в некоторых источниках (в частности, в воспоминаниях Сергея Глаголя) утверждается, что натурщиком мог быть не Невенгловский, а Михаил Иванович Студенников, также отставной учитель, проживавший по адресу Трубецкой переулок, дом 10[73][76].
Согласно рассказу Сурикова, изложенному Сергеем Глаголем, в результате этих переговоров художнику, наконец, удалось попасть к «своему Меншикову». Несмотря на то, что отставной учитель встретил Сурикова сердито и подозрительно, ещё раз досконально расспросив про все детали, в конце концов он согласился и стал позировать, позволив усадить себя так, как требовалось для работы. В результате напряжённой работы часа через полтора Сурикову удалось, наконец, «схватить и характер лица, и блеск недобрых медвежьих глазок». Художник беспокоился, что старик мог отобрать у него набросок, если бы он ему не понравился. Тем не менее всё обошлось благополучно — посмотрев на этюд, натурщик покачал сомнительно головой, но ничего не сделал, только сказал: «Ну пиши, пиши». Суриков вспоминал: «Спрятал я мой набросок в этюдник, сунул трёшницу бабе и бросился домой. Летел, как на крыльях ветра. Всё казалось, а ну отымут? Знаю, что глупая мысль, самому смешно, а отделаться от неё не могу»[82][74].
11-я передвижная выставка
правитьКартина «Меншиков в Берёзове» была представлена на 11-й выставке Товарищества передвижных художественных выставок («передвижников»)[11], открывшейся 2 марта 1883 года[K 2] в Санкт-Петербурге, а в апреле того же года переехавшей в Москву. Петербургская часть выставки проходила в здании Академии наук, а московская — в помещении Московского училища живописи, ваяния и зодчества[12]. Картина «Меншиков в Берёзове» была единственным произведением Сурикова, представленным на выставке. Там же экспонировались такие известные в будущем полотна, как «Крестный ход в Курской губернии» Ильи Репина и «Неизвестная» Ивана Крамского[83]. Среди произведений исторической живописи также упоминалась картина Михаила Клодта «Марина Мнишек с отцом под стражей (После погрома)»[84] (ныне в Вологодской областной картинной галерее)[85].
Отзывы критиков на «Меншикова в Берёзове» были разноречивыми, при этом картину критиковали в основном не за её идейное содержание, как это было с «Утром стрелецкой казни», а за технические погрешности[86][87]. Были при этом и положительные отзывы — например, рецензент «Русских ведомостей» (номер от 29 мая 1883 года), подписавшийся псевдонимом «М. Ф-в»[88], написал, что из исторических картин, представленных на выставке, «только одна обращает на себя внимание — это „Меншиков в Берёзове“», а страница жизни временщика[K 3], «переданная талантливым художником», является одной из самых интересных[14]. М. Н. Лендер, автор рецензии в «Московской газете» (номер от 17 марта 1883 года)[90], отмечал, что картина Сурикова «несомненно хороша, но страдает непропорциональностью фигур» — Меншиков изображён слишком большим, так что остальные фигуры выглядят рядом с ним миниатюрными[84].
Этот же факт был подмечен художником Иваном Крамским — Михаил Нестеров впоследствии вспоминал: «…Крамской, увидав „Меншикова“, как бы растерялся, встретив, спускаясь с лестницы, идущего на выставку Сурикова, остановил его, сказал, что „Меншикова“ видел, что картина ему непонятна — или она гениальна, или он с ней ещё недостаточно освоился. Она его и восхищает и оскорбляет своей… безграмотностью — „ведь если ваш Меншиков встанет, то он пробьёт головой потолок“»[15]. Павел Чистяков ещё до начала выставки писал Сурикову: «Не пренебрегайте перспективой комнаты, выправьте, насколько это для вас возможно»[91]. Не всем удалось сразу понять замысел Сурикова, состоявший в том, что величина фигуры Меншикова не просто «передаёт впечатление от рослого человека, сидящего в низкой избе», а «подчёркнутая теснота содействует раскрытию исторического замысла изображаемого события, наталкивает на мысль об истинных масштабах деятельности и личности Меншикова до ссылки»[84].
В том же 1883 году, в период проведения московской части передвижной выставки, полотно «Меншиков в Берёзове» было куплено у автора Павлом Третьяковым[5] за пять тысяч рублей[13][93]. В письме к Третьякову от 4 мая 1883 года Суриков писал: «Я согласен уступить Вам мою картину за предложенную мне Вами цену», а в письме от 16 мая того же года художник подтверждал получение половины суммы — 2500 рублей[94]. По воспоминаниям дочери Третьякова Александры Боткиной, Павел Михайлович и члены его семьи были в курсе работы над полотном: «Когда писалась картина „Меншиков в Берёзове“, мы бывали у Суриковых и следили за ходом работы. Мы не сомневались, что она будет в галерее»[95]. Также известно, что перед покупкой Третьяков обсуждал «Меншикова» в переписке с Ильёй Репиным — в письме от 3 апреля 1883 года Репин, комментируя ход передвижной выставки в Санкт-Петербурге, писал, что «картину Сурикова всё больше и больше одобряют»[96], а в ответном письме от 8 апреля Третьяков сообщал: «О картине Сурикова я был постоянно одного мнения: мне в ней многое очень нравилось по частям и в общем, в восторг же я не приходил, и неприятно удивлялся, что сам автор очень, даже более чем очень, доволен ей, так что даже цену возвысил против „Стрельцов“, но такое поголовное осуждение всех художников (кроме Крамского и Боткина) и интеллигентных любителей меня также удивляло, как и самодовольство Сурикова; тому же, что картину начинают всё более и более одобрять, я не удивляюсь»[97].
В сентябре 1883 года 11-я передвижная выставка продолжила своё путешествие по другим городам Российской империи, побывав в Харькове (в сентябре), Елисаветграде (в сентябре — октябре), Одессе (в октябре), Киеве (в ноябре — декабре) и Варшаве (в декабре — январе)[98]. Сопровождавший выставку художник Павел Ивачёв в письме от 17 сентября 1883 года[K 2], отправленном из Харькова, сообщал Павлу Третьякову, что большое впечатление на посетителей производят картины «Меншиков в Берёзове» Василия Сурикова и «Крестный ход в Курской губернии» Ильи Репина: «Меншикова здесь ценят по достоинству, перед Репиным и Суриковым постоянная толпа народа»[99].
Последующие события
правитьДеньги, полученные от Павла Третьякова за картину «Меншиков в Берёзове», дали возможность Сурикову осуществить его первую заграничную поездку. Вместе с женой и двумя дочерьми художник выехал из Москвы 24 сентября 1883 года[100]. Во время путешествия, которое продолжалось около девяти месяцев, они посетили Германию, Францию, Италию и Австрию. Сурикову удалось воочию познакомиться со многими работами старых мастеров[101]. В поездке он сделал много этюдов и зарисовок, а также написал относительно большую картину «Сцена из римского карнавала»[102] (1884, ныне в ГТГ)[103]. Суриков также продолжал интересоваться вопросами российской истории[104]. Летом 1884 года, после возвращения в Москву, он приступил к работе над крупноформатным полотном «Боярыня Морозова», первый эскиз которой был написан в 1881 году[105]. Впоследствии Суриков рассказывал: «„Боярыню Морозову“ я задумал ещё раньше „Меншикова“ — сейчас после „Стрельцов“. Но потом, чтобы отдохнуть, „Меншикова“ начал»[106][107]. Работа над «Боярыней Морозовой» заняла около трёх лет — она была закончена в 1887 году[105].
После окончания 11-й передвижной выставки картина «Меншиков в Берёзове» находилась в Третьяковской галерее. После того как в 1887 году Павел Третьяков приобрёл «Боярыню Морозову», он решил сделать отдельный суриковский зал, где также были собраны остальные произведения художника — «Утро стрелецкой казни», «Меншиков в Берёзове», а также академические этюды. По воспоминаниям хранителя галереи Николая Мудрогеля, «с того времени у нас образовался суриковский зал — любимый зал наших посетителей»[108]. Согласно опубликованной в 1896 году «Описи художественных произведений городской галереи Павла и Сергея Третьяковых», все эти произведения Сурикова находились в 7-й комнате (вверху)[109]. В настоящее время картина «Меншиков в Берёзове» вместе с другими работами художника выставляется в «Суриковском зале» (зал № 28) основного здания Третьяковской галереи в Лаврушинском переулке[110].
Полотно «Меншиков в Берёзове» и история его создания получили отражение в культуре. В частности, история, связанная с поиском натурщика для Меншикова и работой над эскизом, впоследствии была отражена в рассказе «Миних» писателя Василия Михеева, опубликованном в журнале «Артист» (№ 17, ноябрь 1891), а затем в сборнике «Художники» (1894)[61]. По словам Сурикова (приведённым в воспоминаниях Волошина), «писатель Михеев потом из этого целый роман сделал»[78][75]. В своём рассказе Михеев умышленно изменил имена персонажей — художником у него был не Василий Иванович Суриков, а Савелий Иванович Боковушин, и эскиз он делал не для фигуры Меншикова, а для образа находящегося в ссылке Эрнста фон Миниха[88]. Эта история также послужила темой одного из эпизодов вышедшего в 1959 году фильма «Василий Суриков» режиссёра Анатолия Рыбакова, где были описаны и другие события, связанные с созданием картины. Роль художника Сурикова исполнил Евгений Лазарев, роль его жены Елизаветы — Лариса Кадочникова, а роль отставного учителя Невенгловского — Владимир Марута[111]. Кроме того, «Меншиков в Берёзове» был упомянут в написанном в 1920 году стихотворении поэта Серебряного века Михаила Кузмина, которое начиналось следующим четверостишием: «Декабрь морозит в небе розовом, / Нетопленный мрачнеет дом. / А мы, как Меншиков в Берёзове, / Читаем Библию и ждём»[112][113]. В 1949—1950 годах прозаик и поэт Варлам Шаламов, отбывая длительный срок на Колыме, написал по мотивам картины Сурикова стихотворение, которое так и называлось — «Меншиков в Берёзове»[114].
Картина «Меншиков в Берёзове» экспонировалась на ряде выставок в СССР и России, в том числе на выставке, посвящённой 25-летию со дня смерти П. М. Третьякова (Москва, 1923, ГТГ), на выставке «Русская историческая живопись» (Москва, 1939, ГТГ)[5][115], на персональных выставках Сурикова, состоявшихся в 1927 и 1937 годах в Государственной Третьяковской галерее в Москве, в 1937 году в Государственном Русском музее в Ленинграде и в 1938 году в Киеве, а также на московской части юбилейной, посвящённой 150-летию со дня рождения художника выставки, проходившей в 1998 году в Москве и Санкт-Петербурге[5][116]. В 1971—1972 годах полотно принимало участие в приуроченной к столетию ТПХВ выставке «Передвижники в Государственной Третьяковской галерее», проходившей в Москве, а в 1983—1984 годах — в московской ретроспективной выставке «225 лет Академии художеств СССР»[5][117]. Картина «Меншиков в Берёзове» также была одним из экспонатов юбилейной выставки к 175-летию со дня рождения Сурикова, проходившей с декабря 2023 года по май 2024 года в корпусе Бенуа Государственного Русского музея в Санкт-Петербурге[118]. По словам историка Евгения Анисимова, «Меншиков в Берёзове» «наверняка входит в „первую десятку“ самых популярных картин на темы русской истории, и огромное количество людей знают о Меншикове главным образом по картине Сурикова»[119].
Описание
правитьИсторическое введение
правитьАлександр Данилович Меншиков, изображённый на полотне, был приближённым и ближайшим сподвижником Петра I. В 1725 году, после смерти Петра I, Меншиков способствовал возведению на престол его вдовы, императрицы Екатерины I. В период её правления Меншиков фактически возглавлял государство, занимая высшие должности в армии и на флоте, а также играя ведущую роль в созданном в 1726 году Верховном тайном совете. В мае 1727 года умиравшая Екатерина I под влиянием Меншикова подписала завещание, согласно которому после её смерти на престол должен был взойти внук Петра I царевич Пётр Алексеевич (будущий император Пётр II), при этом оговаривалось, что он должен был заключить брак с одной из дочерей Меншикова. 25 мая (5 июня) 1727 года состоялось обручение Петра II с Марией, старшей дочерью Александра Даниловича. В течение нескольких недель Меншиков держал юного императора под своим контролем и де-факто управлял государством[3], был «полудержавным властелином»[119][K 4].
Однако летом 1727 года Меншиков тяжело заболел, и во время его отсутствия другие приближённые Петра II — князь Иван Долгоруков и вице-канцлер Андрей Остерман — сумели настроить несовершеннолетнего императора против него[3][124]. 8 (19) сентября 1727 года Меншиков был помещён под домашний арест, а на следующий день был издан указ Петра II о лишении его всех должностей, званий и наград[3]. Вместе с семьёй — женой Дарьей Михайловной, сыном Александром и дочерьми Марией и Александрой[K 5] — Меншиков был сначала отправлен в ссылку в его имение в Раненбурге (ныне город Чаплыгин Липецкой области), а затем, 8 (19) апреля 1728 года, они были сосланы в город Берёзов, в то время входивший в Тобольскую провинцию Сибирской губернии (ныне — посёлок городского типа Берёзово в составе Ханты-Мансийского автономного округа)[3][4][127].
На пути в Сибирь, под Казанью, умерла жена Меншикова[128][129]. В Берёзов Александр Данилович с детьми прибыл в августе 1728 года[128]. На тот момент Марии было 16 лет[130], Александре — 15, а Александру-младшему — 14 лет[131]. Вскоре для них был построен небольшой дом, в строительстве которого Меншиков принимал деятельное участие[128]. Вместе со своими слугами он также построил деревянную церковь Рождества Пресвятой Богородицы[3][132]. Александр Данилович скончался в Берёзове 12 (23) ноября 1729 года в возрасте 56 лет. Он был похоронен у построенной им церкви, впоследствии могила была смыта рекой Северная Сосьва[133][134][K 6]. Вскоре после него, 26 декабря 1729 года (6 января 1730 года), в день своего 18-летия, умерла Мария Меншикова[138]. Александр и Александра пережили ссылку и вернулись в Санкт-Петербург в 1731 году[132], после воцарения Анны Иоанновны[138].
Сюжет и композиция
правитьНа картине изображён Александр Данилович Меншиков и трое его детей, находящиеся в крестьянской избе. Сын и младшая дочь — Александр и Александра — сидят за столом, а старшая дочь Мария, зябко кутающаяся в шубку, прижалась к отцу. Семья собралась вокруг стола, чтобы послушать чтение Библии или Евангелия, в надежде найти в церковном тексте ответ и утешение. Книгу читает вслух Александра, однако создаётся впечатление, что никто её не слушает, — все глубоко погружены в свои мысли и переживания[6]. Художник построил композицию картины таким образом, что взгляд зрителя в определённом порядке переходит от одного действующего лица к другому. Сразу же приковывают к себе внимание Меншиков и Мария, которые являются «главными жертвами трагической развязки», причём отец «несёт на себе трагическую вину», а дочь является «невинной жертвой, искупающей своей гибелью вину отца». От них взгляд переходит на Александра и Александру, образы которых дополняют и обобщают тему постигшей семью катастрофы, но в конце опять возвращается к отцу и старшей дочери[139]. В отличие от Меншикова и Марии, изображённых на первом плане и находящихся в центре зрительского восприятия, сын и младшая дочь расположены «на периферии», их лица кажутся немного расплывчатыми, и поэтому взгляд зрителя на них не задерживается[86].
То, что Меншиков изображён вместе с детьми, позволяет Сурикову расширить рамки исторического содержания своего полотна[140]. Историческая достоверность картины определяется образами людей, изображённых на ней, а также их одеждой и обстановкой избы, полностью соответствующей той эпохе. В образе Меншикова Суриков раскрывает эпоху Петра I[141]. Сам Меншиков изображён на картине как яркая историческая личность, выходец из народа и баловень судьбы, трагическое напоминание об эпохе самовластия и переворотов. Несоответствие масштаба его личности скромной обстановке воплощено зримо — кажется, что, вставши, он упрётся в потолок. Мастерски написаны дети Меншикова — обречённая на скорую смерть старшая дочь Мария, бывшая царская невеста, прижавшаяся к отцу и глубоко задумавшаяся, сын Александр, машинально снимающий воск с подсвечника, и младшая дочь Александра, вводящая в композицию жизнеутверждающее начало[142][143].
Фигуры Меншиковых настолько придвинуты к первому плану полотна, что край шубки Марии даже срезан нижней границей холста. Это подчёркивает тесноту крестьянской избы, в которой находятся Александр Данилович и его дети. Кроме того, видно, что сама изба была возведена совсем недавно, и её отделка ещё не закончена — не весь пол комнаты покрыт досками, а между венцами сруба видны остатки незаконопаченной пакли. Тем не менее заметно, что Меншиковы пытались как-то обжить внутреннее пространство избы и приспособить его к потребностям своего быта. В частности, в комнате видна грубо сколоченная мебель — стол, скамьи, нары, сооружены полки и аналой, есть иконы и свечи. Стол покрыт суконной скатертью, а аналой — вышитым платком лилового цвета. Несмотря на все эти попытки, помещение выглядит мрачным и неуютным[144].
Небольшое окно, покрытое льдом и инеем, плохо пропускает свет, а промёрзшее стекло треснуло от мороза[6]. Несмотря на то, что трещина в стекле кое-как замазана, а появившаяся дыра заткнута тряпкой, чувствуется, что от окна в комнату струится холод. На подоконнике стоит пузырёк из зелёного стекла, наполненный лампадным маслом — даже эта незамерзающая жидкость имеет застывший вид. Холод проникает и через стены — снизу за аналоем виден наметённый снег. На полу разложена шкура белого медведя, напоминающая о близости места ссылки Меншикова к Северному Ледовитому океану[139].
В целом помещение избы, изображённое на картине, имеет два источника освещения. Один источник — это заледенелое окно, через которое с трудом пробивается холодный белёсый свет, падающий сверху вниз, в нижний правый угол избы. Другой источник — лампада, горящая перед божницей, а также её рефлексы в золотых окладах икон. Этот поток тёплого желтоватого света падает из верхнего правого угла помещения вниз и налево, пересекая поток дневного света, падающего из окна. По мнению Владимира Кеменова, различие двух указанных источников подчёркивает смысл перемены, произошедшей в жизни Меншикова и его детей: «холодные белёсые рефлексы напоминают о ледяной сибирской стуже, тёплые золотистые рефлексы говорят о попытке сосланных внести нотку человеческого уюта в мрачную избу»[145].
При работе над колоритом Суриков использовал в качестве «камертона» один из этих источников освещения — огонёк горящей лампады. Общий тон полотна, которому подчинены тона изображённых предметов, соответствует полумраку, царящему в плохо освещённой избе. Несмотря на это, в картине нет черноты — и глубокие тени, и светлые отблески насыщены цветом. По словам Владимира Кеменова, «Суриков верно взял тона в зависимости от освещения, и поэтому цвета в картине подлинно живописны, они превосходно передают конкретность предметов и в то же время в сочетании друг с другом образуют общую гармонию, колорит»[146]. Художник и искусствовед Игорь Грабарь отмечал, что цветовые отношения в «Меншикове в Берёзове» сведены в «поразительно гармоническое целое». По его словам, «на всём протяжении этого большого холста нет ни одного цветового пятна, не приведённого в гармонию с ближайшим по соседству и со всеми дальними». Если внимательно приглядеться к цветной юбке Александры или к замёрзшему окну, то видно, что «там нет ни одного миллиметра „пустой живописи“, ни одного однообразно положенного мазка»[147].
Действующие лица
правитьМеншиков
правитьМеншиков в задумчивости сидит у стола на грубом деревянном стуле. Откинувшись назад, он закинул ногу на ногу и сжал свою большую руку в кулак, положив её на колено. В позе Меншикова и в его жестах явственно проглядываются присущие ему властность и непринуждённость — несмотря на гнетущую обстановку, он сидит «почти с царственным достоинством, словно находится не в ссылке в сибирской избе, а у себя во дворце на заседании Верховного тайного совета». Такая посадка Меншикова вполне соответствует его натуре и характеру, и она не выглядит неестественной, несмотря на разительный контраст с окружающей обстановкой. При этом простая крестьянская одежда, в которую он одет, — овчинный тулуп и сапоги из оленьего меха — тоже выглядит на нём совершенно естественно. Это напоминает как о том, что поднявшийся на вершину государственной власти Меншиков был выходцем из простого народа, так и о том, что суровая петровская школа научила его приспособляться к любым условиям жизни[139]. Крепкая, мозолистая рука Меншикова со сжатыми в кулак пальцами, на один из которых надет массивный бриллиантовый перстень, хорошо дополняет его образ[148]. По словам Владимира Кеменова, «в одной этой руке выражена вся биография „полудержавного властелина“, который такими вот руками — то плотника, то моряка, то полководца — проложил себе дорогу к власти»[149]. В то же время Михаил Алпатов отмечал, что «Меншиков слушает чтение книги, но не слышит его; отец сидит среди своей семьи, но одинок со своими печальными думами»[150].
Голова и лицо Меншикова в трактовке Сурикова проявляют точные, конкретные черты, выражающие дух Петровской эпохи. В его лице можно увидеть и ум, и волю, и решительность, и смелость, присущие бывшему государственному деятелю и полководцу. Поначалу не вполне привычно видеть коротко и неровно остриженные примятые волосы Меншикова, но потом возникает догадка: это следствие многолетнего ношения нарядного парика с длинными локонами, который присутствовал на всех его парадных портретах и бюстах[149]. Голова Меншикова, пряди его полуседых волос, а также его рука, сжатая в кулак, написаны энергичными корпусными мазками. Его овчинный тулуп исполнен крупными пятнами-мазками разнообразных оттенков серого, коричневатого и желтоватого цветов, в некоторых местах слегка тронутыми красным и синим[151]. На картине Меншиков изображён в несколько запущенном виде — с короткой щетиной, покрывающей подбородок и щёки, — но без бороды, осталась лишь полоска аккуратно подстриженных усов, как было принято у петровских офицеров. Хотя Сурикову было известно, что в ссылке Меншиков отпустил бороду, для более полного раскрытия образа он решил опустить эту подробность[149]. Этот момент был достаточно принципиальным — как-то, во время работы над картиной, Суриков встретил в Историческом музее Льва Толстого, который задал художнику «самый важный», по его мнению, вопрос: будет ли Меншиков с бородою? Суриков ответил, что нет, не может он изобразить бородатым ближайшего сподвижника Петра I[152].
Мария
правитьСтаршая дочь Мария изображена присевшей на низкую скамью рядом с отцом. У неё болезненный вид, её измученное лицо кажется «почти прозрачным». Густые тёмные волосы, откинутые со лба и упавшие на плечи, подчёркивают белизну её лица. Небольшой наклон головы к плечу создаёт впечатление болезненной зябкости, связанной как с физическим, так и с душевным недугом. Одежда Марии напоминает о той роскоши, в которой она жила до ссылки: поверх чёрного атла́сного платья, отделанного голубым шёлком и украшенного золотыми полосками, на ней надета чёрно-синяя бархатная шубка, подбитая соболиным мехом. Верхней застёжкой шубы служит золотая цепь с аграфом из крупного рубина. Большие чёрные глаза Марии наполнены печалью, безнадёжностью и тоской, её взгляд выражает обречённость. Несмотря на то, что виновником трагедии является её отец, Мария сидит, доверчиво прижавшись к нему, без тени раздражения или упрёка на лице — она как бы прощает его в безропотном ожидании своей смерти[86].
Мария — единственный персонаж полотна, чьё лицо повёрнуто к зрителю. Несмотря на то, что «её тоскующий взгляд направлен вдаль», её образ «перебрасывает мост к зрителю от того, что происходит в картине»[153]. По словам Владимира Кеменова, «в несчастной княжне Марии создан образ трагический и трогательный, полный обаяния и человечности»[86]. Михаил Алпатов отмечал, что «в пределах всей многофигурной группы чёрная шубка Марии образует довольно правильную заострённую пирамиду, и это обособляет обречённую на гибель девушку от остальных членов семьи»[150]. В отличие от лица Меншикова, бледное лицо Марии написано более жидкой краской, менее заметными мазками. Глубокие тени вокруг её глаз подчёркнуты повторными лессировками — это позволило художнику передать как болезненный вид, так и глубокую печаль старшей дочери Меншикова. Чёрно-синяя шубка Марии написана корпусно, но с применением жидкой краски, с возможным добавлением лака и лессировочных пигментов[154].
Александра
правитьМладшая дочь Александра сидит на скамье у правого края стола, читая книгу, которая лежит перед ней. В отличие от сине-чёрной шубки Марии, одежда Александры написана радостными красками. Она одета в узорную юбку из полупарчи, на которой розовыми, белыми и золотыми нитями на лазоревом фоне вытканы крупные цветы[155]. С передней стороны юбка прикрыта передником из серебряной парчи, что, по-видимому, указывает на наличие у младшей дочери хозяйственных обязанностей. На Александре также надета душегрея, вероятно, из оленьего меха, опушённая белым песцом и расшитая серой тесьмой со вставками алого сукна. Это специальный тип русской душегреи старинного покроя с двойными рукавами — на картине видно, что Александра отогнула второй рукав и подложила его под локоть[156], пряча пальцы в рукава, словно в муфту, чтобы их согреть[139]. Она с увлечением читает церковную книгу, по-видимому, найдя в ней «живое, интересное содержание, способное отвлечь от мрачных дум»[156].
Владимир Кеменов отмечал, что Александра — «типичная северная русская красавица в самую цветущую пору её девичества», и во всём её облике «есть что-то наивно-радостное, молодое, чего не может заглушить даже мрачная обстановка берёзовской избы», всё «дышит юностью, здоровьем, всё говорит о её приветливой, жизнерадостной натуре». Лицо Александры, расположенное на фоне окна, наполнено обаянием молодости и красоты. Создаётся впечатление, что озарённые светом белокурые волосы сами являются источником золотистого сияния, окутывающего её белое лицо с нежным румянцем[156]. При этом, по мнению Михаила Алпатова, «в старательно читающей девушке много патриархальности»[16]. Лицо Александры написано «телеснее», чем лицо её старшей сестры, — художник использовал более густую кроющую краску, но применял её тонко и мягко, работая малозаметными мазками. Лессировка была использована только для передачи мягкой тени от густых ресниц. При этом более корпусно написан падающий из окна свет, как бы ореолом окружающий волосы Александры[157].
Александр
правитьСын Александр сидит в глубине избы, у дальнего края стола, между отцом и Александрой. Его худощавое юношеское лицо обрамляют пряди тёмно-каштановых волос. Поскольку Александр находится на заднем плане полотна, «вне фокуса», его лицо написано не так отчётливо, как у Меншикова-старшего. Кроме того, и сами черты лица не успели полностью сформироваться, в них всё ещё содержится свойственная юношескому возрасту неопределённость. Глаза Александра опущены — погружённый в свои невесёлые мысли, он рассеянно слушает чтение сестры, машинально отколупывая капли воска, образовавшиеся на подсвечнике. Это движение пальцев, безошибочно найденное художником, хорошо передаёт внутреннее состояние Александра, показывая, как тоскливо у него на душе. До ссылки он занимал видную должность при дворе — был обер-камергером несовершеннолетнего императора Петра II[156]. Александр и на картине изображён одетым в обер-камергерский кафтан, украшенный галунами и мерцающим золотистым кружевом[140].
Описывая образ сына Меншикова, Алла Верещагина отмечала, что «умный, образованный, нервный юноша лишён цепкой живучести и пробивной силы, присущих отцу», но в то же время нет в нём и «пассивной обречённости» Марии — «ему присущи черты интеллигентской рефлексии, в его раздумье чудится попытка осмыслить случившееся»[158]. По мнению Владимира Кеменова, «образ младшего Меншикова дан настолько в атмосфере эпохи, что он мог открывать собой галерею рокотовских портретов не по годам серьёзных юношей, так как он им духовно сродни»[140].
Эскизы и этюды
править«Первая композиционная мысль» и эскизы
править«Первой композиционной мыслью» картины «Меншиков в Берёзове» считается созданный в 1881 году этюд «Две женщины в деревенской избе» (холст, масло, 26,9 × 24,2 см), хранящийся в Государственной Третьяковской галерее (инв. 26786)[159][160][161]. Этюд находился в собрании семьи Сурикова и был приобретён у наследников художника в 1948 году[159]. Искусствовед Владимир Кеменов полагал, что этот этюд был «написан уже с полным прицелом на создание существующей в замысле картины»[162].
Самым ранним из дошедших до нас эскизов считается недатированный карандашный набросок «Меншиков в Берёзове» (бумага, графитный карандаш, 11,4 × 16,3 см, ГТГ, инв. 27175, приобретён в 1948 году у наследников Сурикова)[159][163][164][165]. Искусствовед Алексей Сидоров писал, что в этом эскизе Сурикова в первую очередь интересовала «группа, объединение четырёх фигур в единое целое, при разности фигур и по масштабу, и по внутреннему значению; больше того, искание для группы и для отдельной фигуры места в пространстве»[166]. Владимир Кеменов отмечал, что этот рисунок уже содержит все основные черты композиционного решения будущей картины, включая «точное место, положение и поворот каждого персонажа»[162].
За карандашным наброском следует живописный эскиз «Меншиков в Берёзове» (холст, масло, 1881, 32 × 41 см, ГТГ, инв. 6086)[159][167][168]. В 1906 году он был приобретён у автора коллекционером Иваном Цветковым и находился в Цветковской галерее, а в 1926 году вместе с другими экспонатами был передан в собрание Третьяковской галереи[159]. Помимо раннего наброска, в этом эскизе художник также использует натурный этюд избы, изображая её холодное и слабо освещённое помещение; действующие лица одеты в зимнюю одежду. По словам Владимира Кеменова, этот эскиз «даёт общее колористическое решение картины через детальную разработку в цвете всей обстановки <…> и персонажей», и намеченный в нём колорит «очень близок к окончательному цветовому строю картины»[169].
Также известно о существовании ещё одного живописного эскиза «Меншиков в Берёзове» (холст, масло, 32,5 × 43 см)[170]. Он находился в собрании П. А. Лезина (Москва)[171], затем — в коллекции Лидии Руслановой (1900—1973), а после её смерти оставался в частном собрании в Москве[170]. На этом, «видимо последнем», эскизе Суриков окончательно уточняет положение фигур Меншикова и его детей. По словам Владимира Кеменова, после создания двух живописных эскизов «композиция картины была решена полностью, все дальнейшие уточнения можно было делать прямо на холсте картины»[172].
Этюды для действующих лиц
правитьВ Третьяковской галерее хранится этюд «Мужской портрет» (холст, масло, 60 × 48 см, инв. 26773), написанный Суриковым в 1882 году в процессе работы над образом Меншикова[159][173][174]. Этюд находился в собрании семьи Сурикова и был приобретён у наследников художника в 1948 году[159]. Известно, что натурщиком для этого портрета послужил отставной учитель одной из московских гимназий: по основной версии, Октавиан Иванович Невенгловский, хотя встречаются утверждения, что это мог быть Михаил Иванович Студенников[76]. Обсуждая этот этюд, Владимир Кеменов отмечал «исключительную бережливость, с какой Суриков воспроизводил каждую чёрточку лица, каждую морщинку, вмятину, дряблую отвисшую кожу, небритость подбородка, взлохмаченные космы седых волос, тёмные нависшие брови и угрюмый, устремлённый вдаль взгляд»[75].
В Третьяковской галерее находится графический этюд «Юноша, сидящий за столом» (бумага, графитный карандаш, 35,5 × 22,5 см, ГТГ, инв. 24757), использованный художником при работе над образом сына Меншикова[175][176]. Для этого портрета Сурикову позировал Николай Егорович Шмаровин, брат московского мецената Владимира Шмаровина[61].
Ряд этюдов был создан при работе над образом старшей дочери Меншикова Марии, в частности набросок «Сидящая женская фигура» (бумага, карандаш, местонахождение неизвестно)[177], «Портрет Е. А. Суриковой, жены художника» (бумага, акварель, 1882, местонахождение неизвестно)[178] и «Старшая дочь Меншикова», или «Мария Меншикова» (бумага, акварель, 34,5 × 25 см, 1882, ГТГ, инв. Р-1380)[5][179][180]. Последний из этих рисунков ранее находился в собрании семьи художника. По словам Владимира Кеменова, этот акварельный этюд, «превосходно передающий болезненность бледной молодой женщины, зябко кутающейся в бархатную шубку, является подлинной жемчужиной акварельного творчества Сурикова»[181]. Алексей Сидоров называл этот этюд примером «действительно замечательной подлинной красоты»[166].
В собрании Третьяковской галереи также хранятся этюды «Голова девушки. Голова женщины в очках» (бумага, акварель, графитный карандаш, 22,2 × 32,2 см, инв. 24763)[182][183][184], «Голова Меншикова в профиль. Нижняя часть лица» (бумага, акварель, графитный карандаш, 1882, 24 × 34 см, инв. 27168)[185][186][187] и «Портреты Меншиковых», или «Портреты семьи Меншиковых» (бумага, акварель, графитный карандаш, 24,2 × 34 см, 1882, инв. 27167)[188][189][190]. Рисунки «Голова Меншикова в профиль» и «Портреты Меншиковых» были созданы по результатам поездки художника в село Александрово Клинского уезда, где находилось подмосковное имение Меншиковой-Корейши[67][51]. На первом из них Суриков своей рукой подписал: «А. Д. Меншиков, с бюста в c[еле] Александровском, имение Меншикова в Клинском уезде»[58]. На этюде «Портреты Меншиковых» слева изображена Мария, а женский портрет справа подписан «Дарья Александровна». Поскольку младшая дочь Меншикова — Александра, а жена — Дарья Михайловна, то не вполне ясно, или художник ошибся в подписи, или же, не найдя портрета Александры, он зарисовал один из фамильных женских портретов «впрок», предполагая возможность семейного сходства[191]. В центре этого же этюда находится набросок Александра-младшего, подписанный «сын Меншикова». На нём изображён «юноша с серьёзным лицом в парике и кафтане»[62]. Этюд «Голова девушки. Голова женщины в очках», по-видимому, был использован художником при работе над образом Александры, младшей дочери Меншикова[66].
Этюды для внутреннего убранства избы
правитьНесколько этюдов были созданы Суриковым при работе над изображением внутреннего убранства избы, в частности «Лампада» (бумага, акварель, 24,8 × 16,1 см, 1881—1882, Государственный Русский музей, инв. Р-6735[192][193][194], ранее в собрании Бессмертной, Москва[195]) и «Подсвечник» (холст, масло, частное собрание, Москва)[160]. По некоторым сведениям, художник списывал витой подсвечник с подлинного шандала Петра I, хранящегося в Оружейной палате[196].
К числу таких этюдов также относят рисунок «Деревенская божница» (бумага, акварель, 23,8 × 33,8 см, ГТГ)[197][198][195][199]. Искусствовед Лев Мочалов причислял «Деревенскую божницу» к числу «очень поэтичных, тонко гармонизированных по цвету, колористически драгоценных» натюрмортов Сурикова[200]. По мнению Владимира Кеменова, при работе над картиной «Меншиков в Берёзове» Суриков лишь частично воспользовался этим этюдом («расположение икон под самым потолком, высота полки и лампады относительно окна и т. д.»), отбросив при этом неуместные для божницы Меншикова раскольничьи кресты[197].
Отзывы и критика
правитьXIX век
правитьВ журнале «Живописное обозрение» (№ 13 за 1883 год) литературовед и писатель Пётр Полевой отметил, что «при весьма крупных недостатках и в изображении отдельных фигур и в группировках их» картина «Меншиков в Берёзове» «имеет некоторые выдающиеся, несомненные достоинства». К числу таких достоинств Полевой в первую очередь относил «выразительность лиц и тот общий отпечаток подавленности, отпечаток глубокой печали, общего уныния, который лежит на всех участвующих в картине», а также дополняется печальной обстановкой, окружающей действующих лиц полотна[201].
В статье об 11-й передвижной выставке, опубликованной в газете «Русские ведомости» (выпуск от 4 мая 1883 года)[88], художественный критик Владимир Сизов дал подробное описание картины «Меншиков в Берёзове», написав, в частности, что Суриков представил Меншикова «львом в клетке, который притом находится как бы под свежим впечатлением своего падения». Сизов также отметил, что «в манере письма, в экспрессии лица видна сила и энергия художника». По словам Сизова, появление этого произведения Сурикова «служит верным ручательством в серьёзности направления художника и в его будущих успехах»[14].
Когда 11-я передвижная выставка находилась в Киеве, содержательную оценку полотну «Меншиков в Берёзове» дал художник и педагог Николай Мурашко, опубликовавший статью в местной газете «Заря» (1883, № 249). По его словам, это «картина, от которой зритель, раз взглянув на неё, уже не может отойти». Мурашко отмечал, что «некрасивая и угловатая в своих очертаниях голова» Меншикова — в недавнем прошлом стяжателя и честолюбца — «трогает душу спокойным, безысходным страданием, запечатлённым на лице его», при этом ещё большие эмоции вызывает вид «ни в чём не повинных страдальцев» — детей Меншикова, двух его дочерей и сына. Мурашко писал, что на суриковской картине «изображено страдание тихое, спокойное, но глубоко захватывающее душу»[203].
XX и XXI века
правитьХудожник Михаил Нестеров называл полотно «Меншиков в Берёзове» своей самой любимой картиной Сурикова. Вспоминая об обстоятельствах её появления на выставке 1883 года, Нестеров писал: «Нам, тогдашней молодёжи, картина нравилась, мы с великим увлечением говорили о ней, восхищались её дивным тоном, самоцветными, звучными, как драгоценный металл, красками». По словам художника, зрителей восхищали «типы, характеры их, трагические переживания, сжатость, простота концепции картины, её ужас, безнадёжность и глубокая, волнующая трогательность», так что из всех суриковских драм «Меншиков» являлся «наиболее „шекспировской“ по вечным, необъяснимым судьбам человеческим»[15][93].
Искусствовед Михаил Сокольников отмечал, что из всех картин, созданных Суриковым, «Меншиков в Берёзове» — «самая гармоническая в художественном отношении и самая сильная по своему выражению»[204]. В отличие от монументальных полотен «Утро стрелецкой казни» и «Боярыня Морозова», в «Меншикове» художник «выражал правду человеческой души, не окружая героя толпой». По словам Сокольникова, своим полотном «Меншиков в Берёзове» Суриков продолжил традицию «исторических интерьерных картин» в русской живописи, начатую Вячеславом Шварцем («Иван Грозный у тела убитого им сына», 1864) и Николаем Ге «Пётр I допрашивает царевича Алексея Петровича в Петергофе», 1871). По мнению Сокольникова, Суриков сделал после Ге большой шаг вперёд «как исторический живописец и „композитор“», в первую очередь благодаря своему умению «находить психологию вещей и окружения»[205].
Отмечая сложности, связанные с созданием четырёхфигурной композиции, «при том без намёка на какое-либо движение», художник и искусствовед Игорь Грабарь писал, что подобная задача «представляет такой клубок почти неразрешимых трудностей, что справиться с ними было под силу только подлинному живописцу-гению». По мнению Грабаря, при работе над «Меншиковым в Берёзове» Сурикову удалось преодолеть все эти препятствия и создать «произведение, подобного которому трудно подыскать в истории мирового искусства»[144]. Грабарь считал «Меншикова» самым колоритным из всех суриковских полотен и, более того, одним из лучших по колориту произведений всей русской школы живописи. По его словам, там «всё насыщено цветом с такой расточительной щедростью, которая по плечу только гениям»[147].
Соглашаясь с мнением Грабаря, искусствовед Владимир Кеменов писал, что «в „Меншикове“ Суриков впервые предстал как изумительный, тончайший колорист»[145] и его картина представляет собой «образец прекрасной колористической живописи»[146]. Анализируя технику Сурикова, Кеменов отмечал, что большое влияние на неё оказал интерес художника к акварели, — в частности, приём, основанный на использовании многократных жидких прописок и лессировок по корпусной подготовке, явился «ценнейшим свойством живописи „Меншикова“» и «превратил красочный слой в какой-то драгоценный сплав»[145]. По словам Кеменова, «Меншиков в Берёзове» «принадлежит к числу шедевров мировой живописи» и является «такой же блистательной вершиной творчества Сурикова, как и „Боярыня Морозова“»[206].
Искусствовед Дмитрий Сарабьянов писал, что полотно «Меншиков в Берёзове» было создано в тот период, когда Суриков разрабатывал тему народной трагедии и, в частности, интересовался судьбами людей Петровского времени. По словам Сарабьянова, «в этой по праву снискавшей себе славу „шекспировской“ картине живёт то же трагическое восприятие действительности, которое характерно для других произведений 80-х годов». Сарабьянов отмечал, что в 1880-х годах смысл трагедий Сурикова, в число которых входит и «Меншиков», «состоит в том, что его герои исторически обречены, хотя и полны сил и воли к борьбе»[207].
Искусствовед Михаил Алпатов писал, что в «Меншикове в Берёзове» Суриков проявил «безошибочное владение мастерством „исторического ракурса“» — он «начинает с полуслова, ставит нас на перекрёстке событий, откуда можно охватить наиболее обширный круг явлений, уловить связь между множеством исторических сил». Суриков не стал показывать эпизод, когда Меншикова выводят из его роскошного дворца и сажают в возок, увозящий его к месту ссылки[16], или изображать мелодраматические эффекты, связанные с последними часами жизни Александра Даниловича в Берёзове, — по словам Алпатова, художник остановился на том моменте, когда «Меншиков уже свергнут, унижен, с него сошёл лоск фаворита, его покинула надменность временщика[K 3], но он ещё не утратил несгибаемую волю государственного мужа»[208]. Сравнивая «Меншикова в Берёзове» с полотном Жана-Батиста Грёза «Чтение Библии[фр.]» (1755), где изображена собравшаяся за столом крестьянская семья во главе с «седым дедом», Алпатов писал, что вид этой выполненной по всем академическим правилам, «отменно нравоучительной, но и невыносимо скучной картины» французского художника позволяет по достоинству оценить композицию Сурикова[153]. По словам Алпатова, «лишь перед истинными шедеврами возникает ощущение, что иначе, чем это сделано мастером, и быть не могло», и, по его мнению, именно к таким произведениям относится суриковский «Меншиков»[209].
Искусствовед Алла Верещагина отмечала, что, несмотря на кажущуюся простоту сюжета полотна «Меншиков в Берёзове», при внимательном и вдумчивом рассматривании картины зрителю откроется её «глубокий драматизм и трагический подтекст», «перед ним развернётся историческая драма, в судьбах одной семьи увидит он проявление исторической трагедии, пережитой страной в начале XVIII века»[210]. Обсуждая художественные достоинства картины, в частности цветовую гамму и использование источников освещения, Верещагина писала, что «„Меншиков“ — один из живописных шедевров русского искусства»[17].
Сравнивая «Меншикова в Берёзове» с предшествующим полотном Сурикова — «Утром стрелецкой казни», искусствовед Нонна Яковлева писала, что в более позднем из этих произведений на смену «пространства толпы» пришло «пространство личности». По словам Яковлевой, «если в „Стрельцах“ зрителю представала историческая панорама, в которой глаз выхватывал отдельные наиболее яркие личности, то „Меншиков в Берёзове“ — словно увеличенный фрагмент — одна из множества семейных групп»[211]. Яковлева отмечала, что в «Меншикове» усилено портретное начало, характеры действующих лиц выразительны, «каждый образ достоверно и художественно убедительно развёрнут в прошлое и будущее»[212].
Комментарии
править- ↑ Дом В. И. Вагнера, в котором жил Суриков, находился у самого Садового кольца, частью которого является Зубовский бульвар. Дом был снесён в соответствии с планом реконструкции Садового кольца[54].
- ↑ 1 2 Для датировки событий, происходивших в Российской империи, используется юлианский календарь («старый стиль»).
- ↑ 1 2 Согласно «Толковому словарю русского языка», временщи́к — «человек, получивший высокое положение по воле стоящего у власти покровителя»[89].
- ↑ «Полудержавным властелином» Меншикова назвал Александр Пушкин в своей поэме «Полтава»: перечисляя птенцов гнезда Петрова, он писал: «И Шереметев благородный, / И Брюс, и Боур, и Репнин, / И счастья баловень безродный, / Полудержавный властелин…»[120].
- ↑ Некоторые авторы ошибочно называют младшую дочь Меншикова Дарьей[125][126].
- ↑ Посёлок Берёзово (ранее город Берёзов) расположен на орографически левом берегу реки Северная Сосьва[135], также известной как Большая Сосьва[136]. Просто Сосьвой (или Южной Сосьвой) называют реку в Свердловской области, одну из составляющих реки Тавды[137]. Тем не менее во многих публикациях Северную Сосьву тоже называют просто Сосьвой, без уточнения[133][134].
Примечания
править- ↑ Каталог ГТГ, т. 4, кн. 2, 2006, с. 343—344.
- ↑ Василий Суриков — Меншиков в Берёзове, 1883 (HTML). Моя Третьяковка — my.tretyakov.ru. Дата обращения: 20 февраля 2024. Архивировано 6 июня 2024 года.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 Е. В. Анисимов. Меншиков Александр Данилович (HTML). Большая российская энциклопедия — bigenc.ru. Дата обращения: 15 июня 2024. Архивировано 15 июня 2024 года.
- ↑ 1 2 Е. В. Анисимов, 2020, с. 242.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 Каталог ГТГ, т. 4, кн. 2, 2006, с. 343.
- ↑ 1 2 3 В. С. Кеменов, 1987, с. 260—261.
- ↑ В. С. Кеменов, 1991, с. 48.
- ↑ Е. Ю. Безызвестных, 1995, с. 74.
- ↑ Т. Кожевникова, 2000, с. 16.
- ↑ 1 2 3 Т. В. Ясникова, 2018, с. 123—124.
- ↑ 1 2 Товарищество передвижных художественных выставок, 1987, с. 254.
- ↑ 1 2 Ф. С. Рогинская, 1989, с. 419.
- ↑ 1 2 3 4 5 В. И. Суриков, 1977, с. 300.
- ↑ 1 2 3 В. С. Кеменов, 1987, с. 281.
- ↑ 1 2 3 М. В. Нестеров, 1959, с. 86.
- ↑ 1 2 3 М. В. Алпатов, 1967, с. 120.
- ↑ 1 2 А. Г. Верещагина, 1973, с. 81.
- ↑ 1 2 Каталог ГТГ, т. 4, кн. 2, 2006, с. 331.
- ↑ С. М. Грачёва. Суриков Василий Иванович (HTML). Большая российская энциклопедия — bigenc.ru. Дата обращения: 18 июля 2019. Архивировано 26 мая 2019 года.
- ↑ Е. Ф. Петинова, 2001, с. 173.
- ↑ Г. С. Гор, В. Н. Петров, 1955, с. 64—65.
- ↑ Т. В. Ясникова, 2018, с. 77—78.
- ↑ Т. Л. Карпова. Портретная концепция Сурикова (HTML). Лаврус — lavrus.tretyakov.ru (20 апреля 2013). Дата обращения: 1 октября 2024. Архивировано 8 мая 2023 года.
- ↑ В. С. Кеменов, 1987, с. 93.
- ↑ В. С. Кеменов, 1987, с. 104.
- ↑ В. С. Кеменов, 1987, с. 98.
- ↑ В. С. Кеменов, 1987, с. 101.
- ↑ Т. В. Ясникова, 2018, с. 104.
- ↑ 1 2 В. Г. Титова, Г. А. Титов, 1956, с. 63.
- ↑ В. С. Кеменов, 1987, с. 184.
- ↑ В. И. Володин, 2002, с. 13—14.
- ↑ В. И. Суриков, 1977, с. 352.
- ↑ Ф. С. Рогинская, 1989, с. 418.
- ↑ В. С. Кеменов, 1987, с. 174.
- ↑ С. Н. Гольдштейн, 1973, с. 15.
- ↑ Н. Г. Машковцев, 1960, с. 5.
- ↑ Г. П. Перепёлкина, 1966, с. 47—48.
- ↑ В. Г. Титова, Г. А. Титов, 1956, с. 73.
- ↑ Каталог ГТГ, т. 4, кн. 2, 2006, с. 340.
- ↑ 1 2 В. И. Суриков, 1977, с. 53.
- ↑ А. П. Боткина, 1960, с. 209.
- ↑ В. С. Кеменов, 1987, с. 223.
- ↑ В. С. Кеменов, 1987, с. 224.
- ↑ А. Н. Бенуа, 1995, с. 331.
- ↑ Письмо В. И. Сурикова со ст. Люблино Московско-Курской железной дороги от 1881 г. (лето) матери и брату П. Ф. и А. И. Суриковым в Красноярск (HTML). Государственный каталог Музейного фонда Российской Федерации — goskatalog.ru. Дата обращения: 28 сентября 2019. Архивировано 22 июня 2019 года.
- ↑ В. И. Суриков, 1977, с. 215.
- ↑ 1 2 Т. В. Ясникова, 2018, с. 124.
- ↑ М. А. Волошин, 1985, с. 73.
- ↑ В. И. Суриков, 1977, с. 216.
- ↑ 1 2 3 В. И. Суриков, 1977, с. 201.
- ↑ 1 2 3 В. Г. Титова, Г. А. Титов, 1956, с. 83.
- ↑ С. Н. Дружинин, 1961, с. 311.
- ↑ 1 2 Т. В. Ясникова, 2018, с. 126.
- ↑ 1 2 В. Н. Москвинов, 1955.
- ↑ В. И. Суриков, 1977, с. 335.
- ↑ В. И. Суриков, 1977, с. 54.
- ↑ В. Г. Титова, Г. А. Титов, 1956, с. 85.
- ↑ 1 2 3 В. С. Кеменов, 1987, с. 284.
- ↑ Н. П. Кончаловская, 1978.
- ↑ Т. В. Ясникова, 2018, с. 132—133.
- ↑ 1 2 3 В. И. Суриков, 1977, с. 328.
- ↑ 1 2 В. С. Кеменов, 1987, с. 294.
- ↑ Е. Г. Киселёва, 1976, с. 9.
- ↑ В. И. Суриков, 1977, с. 257—258.
- ↑ Т. В. Ясникова, 2018, с. 133—134.
- ↑ 1 2 В. С. Кеменов, 1987, с. 293.
- ↑ 1 2 В. И. Суриков, 1977, с. 327.
- ↑ В. А. Никольский, 1923, с. 36—37.
- ↑ В. С. Кеменов, 1987, с. 285.
- ↑ Т. В. Ясникова, 2018, с. 125.
- ↑ В. И. Суриков, 1977, с. 216—217.
- ↑ Т. В. Ясникова, 2018, с. 126—127.
- ↑ 1 2 В. И. Суриков, 1977, с. 217.
- ↑ 1 2 Т. В. Ясникова, 2018, с. 127.
- ↑ 1 2 3 В. С. Кеменов, 1987, с. 286.
- ↑ 1 2 3 В. И. Суриков, 1977, с. 327—328.
- ↑ Э. П. Гомберг-Вержбинская, 1970, с. 129.
- ↑ 1 2 В. И. Суриков, 1977, с. 184.
- ↑ И. О. Гобза, 1903, с. 343.
- ↑ А. Н. Турунов, 1948, с. 55—56.
- ↑ П. А. Кропоткин, 1988, с. 83.
- ↑ В. И. Суриков, 1977, с. 218.
- ↑ Товарищество передвижных художественных выставок, 1987, с. 254—263.
- ↑ 1 2 3 В. С. Кеменов, 1987, с. 280.
- ↑ Марина Мнишек с отцом под стражей (После погрома). Клодт Михаил Петрович (HTML). runivers.ru. Дата обращения: 5 октября 2024. Архивировано 24 января 2018 года.
- ↑ 1 2 3 4 В. С. Кеменов, 1987, с. 263.
- ↑ С. Н. Гольдштейн, 1948, с. 147.
- ↑ 1 2 3 В. С. Кеменов, 1987, с. 543.
- ↑ Толковый словарь русского языка, 2006, с. 103.
- ↑ В. С. Кеменов, 1987, с. 542.
- ↑ П. П. Чистяков, 1953, с. 122—123.
- ↑ Каталог ГТГ, т. 4, кн. 2, 2006, с. 215—216.
- ↑ 1 2 В. Баева, 2010, с. 15.
- ↑ В. И. Суриков, 1977, с. 55.
- ↑ А. П. Боткина, 1960, с. 210.
- ↑ И. Е. Репин, 1946, с. 67.
- ↑ И. Е. Репин, 1946, с. 68.
- ↑ Товарищество передвижных художественных выставок, 1987, с. 628—629.
- ↑ Товарищество передвижных художественных выставок, 1987, с. 264, 582.
- ↑ В. Г. Титова, Г. А. Титов, 1956, с. 93.
- ↑ Е. Ф. Петинова, 2001, с. 175—176.
- ↑ В. Г. Титова, Г. А. Титов, 1956, с. 102—103.
- ↑ Каталог ГТГ, т. 4, кн. 2, 2006, с. 345.
- ↑ В. Г. Титова, Г. А. Титов, 1956, с. 103.
- ↑ 1 2 Е. Ф. Петинова, 2001, с. 176.
- ↑ В. И. Суриков, 1977, с. 185.
- ↑ Т. В. Ясникова, 2018, с. 128.
- ↑ Н. А. Мудрогель, 1962, с. 138.
- ↑ Опись художественных произведений галереи Третьяковых, 1896, с. 76.
- ↑ Третьяковская галерея. Путеводитель. — М.: Litres, 2022. — С. 38, 49. — ISBN 9785043135049.
- ↑ Советские художественные фильмы 1958—1963, 1968, с. 129.
- ↑ М. Л. Гаспаров, 2012, с. 55.
- ↑ Т. В. Зверева, 2018, с. 95—96.
- ↑ В. Т. Шаламов, т. 2, 2020, с. 322—324.
- ↑ Каталог ГТГ, т. 4, кн. 2, 2006, с. 503.
- ↑ Каталог ГТГ, т. 4, кн. 2, 2006, с. 498.
- ↑ Каталог ГТГ, т. 4, кн. 2, 2006, с. 504—505.
- ↑ Выставка «Василий Суриков. К 175-летию со дня рождения» (HTML). Виртуальный Русский музей — rusmuseumvrm.ru. Дата обращения: 22 февраля 2024. Архивировано 13 июня 2024 года.
- ↑ 1 2 Е. В. Анисимов, 2020, с. 240.
- ↑ Н. И. Павленко, 1981, с. 14.
- ↑ Портрет Александра Даниловича Меншикова (HTML). runivers.ru. Дата обращения: 3 октября 2024.
- ↑ Ведекинд И. Г. — Портрет княжны Марии Александровны Меншиковой. 1725—1727 (HTML). Виртуальный Русский музей — rusmuseumvrm.ru. Дата обращения: 5 октября 2024. Архивировано 6 июня 2024 года.
- ↑ Ведекинд И. Г. — Портрет княжны Александры Александровны Меншиковой. 1725—1727 (HTML). Виртуальный Русский музей — rusmuseumvrm.ru. Дата обращения: 5 октября 2024. Архивировано 6 июня 2024 года.
- ↑ Е. В. Анисимов, 2020, с. 241.
- ↑ В. А. Никольский, 1934, с. 90.
- ↑ М. П. Сокольников, 1948, с. 17—18.
- ↑ Городские поселения Российской империи (1708—1913) — Березовка (Березов) (HTML). Российская национальная библиотека — nlr.ru. Дата обращения: 16 октября 2024.
- ↑ 1 2 3 В. С. Кеменов, 1987, с. 253.
- ↑ Е. В. Анисимов, 2020, с. 243.
- ↑ Н. М. Щёкотов, 1944, с. 46.
- ↑ Меншиковы (HTML). Большая российская энциклопедия — bigenc.ru. Дата обращения: 21 октября 2024. Архивировано 15 июня 2024 года.
- ↑ 1 2 Е. В. Анисимов, 2020, с. 244.
- ↑ 1 2 В. С. Кеменов, 1987, с. 253—254.
- ↑ 1 2 Н. И. Павленко, 1981, с. 184, 188.
- ↑ Берёзово // Краткая географическая энциклопедия : в 5 т. / глав. ред. А. А. Григорьев. — М. : Советская энциклопедия, 1960. — Т. 1 : Ааре — Дятьково. — С. 225. — (Энциклопедии. Словари. Справочники.). — 62 000 экз.
- ↑ Сосьва Северная // Краткая географическая энциклопедия : в 5 т. / глав. ред. А. А. Григорьев. — М. : Советская энциклопедия, 1962. — Т. 3 : Милос — Союз ССР. — С. 538—539. — (Энциклопедии. Словари. Справочники.). — 81 300 экз.
- ↑ Сосьва // Краткая географическая энциклопедия : в 5 т. / глав. ред. А. А. Григорьев. — М. : Советская энциклопедия, 1962. — Т. 3 : Милос — Союз ССР. — С. 538. — (Энциклопедии. Словари. Справочники.). — 81 300 экз.
- ↑ 1 2 В. С. Кеменов, 1987, с. 254.
- ↑ 1 2 3 4 В. С. Кеменов, 1987, с. 261.
- ↑ 1 2 3 В. С. Кеменов, 1987, с. 268.
- ↑ С. Н. Дружинин, 1961, с. 312.
- ↑ С. Н. Дружинин, 1961, с. 312—313.
- ↑ С. Н. Дружинин, 1987, с. 17—18.
- ↑ 1 2 В. С. Кеменов, 1987, с. 260.
- ↑ 1 2 3 В. С. Кеменов, 1987, с. 277.
- ↑ 1 2 В. С. Кеменов, 1987, с. 276.
- ↑ 1 2 И. Э. Грабарь, 1939, с. 15.
- ↑ В. С. Кеменов, 1987, с. 261—262.
- ↑ 1 2 3 В. С. Кеменов, 1987, с. 262.
- ↑ 1 2 М. В. Алпатов, 1967, с. 123.
- ↑ А. Н. Лужецкая, 1965, с. 230.
- ↑ Т. В. Ясникова, 2018, с. 132.
- ↑ 1 2 М. В. Алпатов, 1967, с. 122.
- ↑ А. Н. Лужецкая, 1965, с. 230—231.
- ↑ В. С. Кеменов, 1987, с. 263—266.
- ↑ 1 2 3 4 В. С. Кеменов, 1987, с. 266.
- ↑ А. Н. Лужецкая, 1965, с. 231.
- ↑ А. Г. Верещагина, 1973, с. 80.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 Каталог ГТГ, т. 4, кн. 2, 2006, с. 342.
- ↑ 1 2 В. С. Кеменов, 1987, с. 295, 562.
- ↑ Суриков в ГТГ, 1950, с. 32, 281.
- ↑ 1 2 В. С. Кеменов, 1987, с. 297.
- ↑ В. С. Кеменов, 1987, с. 297, 562.
- ↑ Суриков в ГТГ, 1950, с. 132, 297.
- ↑ Меншиков в Берёзове (графический эскиз) — Суриков Василий Иванович (HTML). www.art-catalog.ru. Дата обращения: 20 февраля 2024. Архивировано 13 июня 2024 года.
- ↑ 1 2 А. А. Сидоров, 1960, с. 290.
- ↑ В. С. Кеменов, 1987, с. 296, 562.
- ↑ Суриков в ГТГ, 1950, с. 33, 282.
- ↑ В. С. Кеменов, 1987, с. 297—298.
- ↑ 1 2 В. С. Кеменов, 1987, с. 297, 544, 562.
- ↑ Каталог выставки В. И. Сурикова, 1937, с. 50.
- ↑ В. С. Кеменов, 1987, с. 298.
- ↑ В. С. Кеменов, 1987, с. 288, 561.
- ↑ Суриков в ГТГ, 1950, с. 31, 281.
- ↑ В. С. Кеменов, 1987, с. 294, 562.
- ↑ Суриков в ГТГ, 1950, с. 136, 298.
- ↑ В. С. Кеменов, 1987, с. 288.
- ↑ В. С. Кеменов, 1987, с. 293, 562.
- ↑ В. С. Кеменов, 1987, с. 289, 562.
- ↑ Старшая дочь Меншикова. 1882 — Суриков Василий Иванович (HTML). www.art-catalog.ru. Дата обращения: 20 февраля 2024. Архивировано 1 июня 2024 года.
- ↑ В. С. Кеменов, 1965, с. 40.
- ↑ В. С. Кеменов, 1987, с. 291, 562.
- ↑ Суриков в ГТГ, 1950, с. 133, 298.
- ↑ Голова девушки — Суриков Василий Иванович (HTML). www.art-catalog.ru. Дата обращения: 20 февраля 2024. Архивировано 13 июня 2024 года.
- ↑ В. С. Кеменов, 1987, с. 287, 561.
- ↑ Суриков в ГТГ, 1950, с. 134, 297.
- ↑ Голова Меншикова в профиль. Нижняя часть лица. 1882 — Суриков Василий Иванович (HTML). www.art-catalog.ru. Дата обращения: 20 февраля 2024. Архивировано 2 июня 2024 года.
- ↑ В. С. Кеменов, 1987, с. 290, 562.
- ↑ Суриков в ГТГ, 1950, с. 135, 297.
- ↑ Портреты Меншиковых. 1882 — Суриков Василий Иванович (HTML). www.art-catalog.ru. Дата обращения: 20 февраля 2024. Архивировано 2 июня 2024 года.
- ↑ В. С. Кеменов, 1987, с. 293—294.
- ↑ Суриков в ГРМ, 1998, с. 116.
- ↑ Суриков В. И. — Лампада. 1881—1882 (HTML). Виртуальный Русский музей — rusmuseumvrm.ru. Дата обращения: 22 февраля 2024. Архивировано 13 июня 2024 года.
- ↑ Лампада. 1881—1882 — Суриков Василий Иванович (HTML). www.art-catalog.ru. Дата обращения: 20 февраля 2024. Архивировано 1 июня 2024 года.
- ↑ 1 2 Каталог выставки В. И. Сурикова, 1937, с. 75.
- ↑ Т. В. Ясникова, 2018, с. 135.
- ↑ 1 2 В. С. Кеменов, 1987, с. 544.
- ↑ Суриков в ГТГ, 1950, с. 198, 306.
- ↑ Деревенская божница. 1880-е — Суриков Василий Иванович (HTML). www.art-catalog.ru. Дата обращения: 12 июня 2024. Архивировано 12 июня 2024 года.
- ↑ Л. В. Мочалов, 2012, с. 141.
- ↑ П. Н. Полевой, 1883, с. 203.
- ↑ Каталог почтовых марок Российской Федерации 1998 / А. М. Колосов. — М.: Издательско-торговый центр «Марка», 1999. — С. 8—9. — 48 с.
- ↑ В. С. Кеменов, 1987, с. 281—282.
- ↑ М. П. Сокольников, 1948, с. 7.
- ↑ М. П. Сокольников, 1948, с. 19.
- ↑ В. С. Кеменов, 1987, с. 237.
- ↑ Д. В. Сарабьянов, 1955, с. 257.
- ↑ М. В. Алпатов, 1967, с. 121.
- ↑ М. В. Алпатов, 1967, с. 126.
- ↑ А. Г. Верещагина, 1973, с. 79.
- ↑ Н. А. Яковлева, 2005, с. 282.
- ↑ Н. А. Яковлева, 2021, с. 499.
Литература
править- Алпатов М. В. Композиция картины Сурикова «Меншиков в Берёзове» // В книге «Этюды по истории русского искусства», т. 2. — М.: Искусство, 1967. — С. 119—128.
- Анисимов Е. В. 100 картин русской истории. — СПб.: Арка, 2020. — 632 с. — ISBN 978-5-91208-411-9.
- Баева В. Василий Иванович Суриков. — М.: Директ-Медиа и Комсомольская правда, 2010. — 48 с. — (Великие художники, том 26). — ISBN 978-5-87107-199-1.
- Безызвестных Е. Ю. Суриков и Сибирь. — Красноярск: Издательство Красноярского отделения ассоциации «Русская энциклопедия», 1995. — 127 с. — ISBN 5-88329-001-9.
- Бенуа А. Н. История русской живописи в XIX веке. — М.: Республика, 1995. — 448 с. — ISBN 5-250-02524-2.
- Боткина А. П. Павел Михайлович Третьяков в жизни и искусстве. — Л.: Искусство, 1960. — 356 с.
- Верещагина А. Г. Художник. Время. История. Очерки русской исторической живописи XVIII — начала XX века. — Л.: Искусство (Ленинградское отделение), 1973. — 204 с.
- Володин В. И. Суриков и Самара. — Самара: Самарский областной художественный музей, 2002. — 67 с. — (Сокровища Самарской Луки). — ISBN 5-8017-0098-6.
- Волошин М. А. Суриков. — Л.: Художник РСФСР, 1985. — 224 с.
- Гаспаров М. Л. Метр и смысл. Об одном из механизмов культурной памяти. — М.: Фортуна-ЭЛ, 2012. — 416 с. — ISBN 978-5-9582-0045-0.
- Гобза И. О. Столетие Московской 1-й гимназии. 1804—1904 гг.. — М.: Синодальная типография, 1903. — 444 с.
- Гольдштейн С. Н. Произведения В. И. Сурикова в оценке современной ему критики // В. И. Суриков. К столетию со дня рождения. — М.—Л.: Издательство Академии художеств СССР, 1948. — С. 141—159.
- Гольдштейн С. Н. Утро стрелецкой казни // Художник. — 1973. — № 2. — С. 15—19.
- Гомберг-Вержбинская Э. П. Передвижники. — Л.: Искусство, 1970. — 236 с.
- Гор Г. С., Петров В. Н. Суриков. — М.: Молодая гвардия, 1955. — 224 с. — (Жизнь замечательных людей).
- Грабарь И. Э. О колорите в живописи // Юный художник. — 1939. — № 5. — С. 13—16.
- Дружинин С. Н. В. И. Суриков. «Меншиков в Берёзове» // Замечательные полотна. — Л.: Художник РСФСР, 1961. — С. 310—313.
- Дружинин С. Н. О русской и советской живописи. Из творческого наследия. — Л.: Художник РСФСР, 1987. — 232 с.
- Зверева Т. В. Суриковский след в русской поэзии XX века // Филологический класс. — 2018. — № 1 (51). — С. 94—101.
- Кеменов В. С. В. И. Суриков // История русского искусства / И. Э. Грабарь, В. С. Кеменов, В. Н. Лазарев. — М.: Наука, 1965. — Т. 9, кн. 2. — С. 7—92.
- Кеменов В. С. В. И. Суриков: Историческая живопись, 1870—1890. — М.: Искусство, 1987. — 568 с.
- Кеменов В. С. Василий Иванович Суриков. — Л.: Художник РСФСР, 1991. — 240 с. — (Русские живописцы XIX века). — ISBN 5-7370-0215-2.
- Киселёва Е. Г. «Среды» московских художников. — Л.: Художник РСФСР, 1976. — 156 с.
- Кожевникова Т. Василий Суриков. — М.: Белый город, 2000. — 48 с. — ISBN 978-5-7793-0222-7.
- Кончаловская Н. П. Дар бесценный. — Красноярск: Красноярское книжное издательство, 1978. — 399 с.
- Кропоткин П. А. Записки революционера. — М.: Московский рабочий, 1988. — 544 с. — ISBN 5-239-00470-6.
- Лужецкая А. Н. Техника масляной живописи русских мастеров с XVIII по начало XX века. — М.: Искусство, 1965. — 192 с.
- Машковцев Н. Г. Василий Иванович Суриков. — М.: Государственное издательство изобразительного искусства, 1960. — 102 с.
- Москвинов В. Н. Репин в Москве. — М.: Государственное издательство культурно-просветительной литературы, 1955. — 112 с. — (Труды Музея истории и реконструкции Москвы, т. 6).
- Мочалов Л. В. Три века русского натюрморта. — М.: Белый город, 2012. — 512 с. — ISBN 9-785-7793-2007-8.
- Мудрогель Н. А. Пятьдесят восемь лет в Третьяковской галерее. Воспоминания. — Л.: Художник РСФСР, 1962. — 206 с.
- Нестеров М. В. Давние дни / К. В. Пигарёв. — М.: Искусство, 1959. — 400 с.
- Никольский В. А. В. И. Суриков. — Пг.: Брокгауз — Ефрон, 1923. — 118 с. — (Образы человечества).
- Никольский В. А. Творческие процессы В. И. Сурикова. — М.: Всекохудожник, 1934. — 124 с. — (Творческие процессы и методы в изо-искусстве).
- Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. — М.: ООО «А ТЕМП», 2006. — 944 с. — ISBN 978-5-9900358-6-7.
- Павленко Н. И. Александр Данилович Меншиков. — М.: Наука, 1981. — 200 с.
- Перепёлкина Г. П. В. И. Суриков. — М.: Искусство, 1966. — 136 с.
- Петинова Е. Ф. Русские художники XVIII — начала XX века. — СПб.: Аврора, 2001. — 345 с. — ISBN 978-5-7300-0714-7.
- Полевой П. Н. XI Передвижная выставка (окончание) // Живописное обозрение. — 1883. — № 13. — С. 203—206.
- Репин И. Е. Переписка с П. М. Третьяковым, 1873—1898 / М. Н. Григорьева, А. Н. Щекотова. — М.—Л.: Искусство, 1946. — 226 с.
- Рогинская Ф. С. Товарищество передвижных художественных выставок. — М.: Искусство, 1989. — 430 с. — ISBN 5-87685-054-3.
- Сарабьянов Д. В. Народно-освободительные идеи русской живописи второй половины XIX века. — М.: Искусство, 1955. — 300 с.
- Сидоров А. А. Рисунок русских мастеров. Вторая половина XIX в. — М.: Издательство Академии наук СССР, 1960. — 556 с.
- Сокольников М. П. Меншиков в Берёзове. Картина В. И. Сурикова. — М.—Л.: Искусство, 1948. — 24 с. — (Массовая библиотека «Искусство»).
- Титова В. Г., Титов Г. А. В. И. Суриков. — Красноярск: Красноярское книжное издательство, 1956. — 208 с.
- Турунов А. Н. В. И. Суриков и его картины. — Иркутск: Иркутское областное издательство ОГИЗ, 1948. — 88 с.
- Чистяков П. П. Письма, записки, воспоминания / Э. М. Белютин, Н. М. Молева. — М.: Искусство, 1953. — 592 с.
- Шаламов В. Т. Стихотворения и поэмы. — СПб.: Издательство Пушкинского Дома / Вита Нова, 2020. — Т. 2. — 640 с. — (Новая библиотека поэта). — ISBN 978-5-87781-069-3.
- Щёкотов Н. М. Картины Сурикова. — М.—Л.: Искусство, 1944. — 120 с.
- Яковлева Н. А. Историческая картина в русской живописи. — М.: Белый город, 2005. — 656 с. — (Энциклопедия мирового искусства). — ISBN 5-7793-0898-5.
- Яковлева Н. А. Реализм в русской живописи. Опыт жанровой хронотипологии. — СПб.: Лань, Планета музыки, 2021. — 784 с. — ISBN 978-5-8114-5398-6.
- Ясникова Т. В. Суриков. — М.: Молодая гвардия, 2018. — 455 с. — (Жизнь замечательных людей). — ISBN 978-5-235-04029-8.
- Василий Иванович Суриков. 1848—1916. Каталог выставки / А. С. Галушкина, А. М. Лесюк, Е. А. Котова, Н. М. Щёкотов. — М.—Л.: Искусство, 1937. — 95 с.
- Василий Иванович Суриков. Письма. Воспоминания о художнике / Н. А. Радзимовская, З. А. Радзимовская, С. Н. Гольдштейн. — Л.: Искусство (Ленинградское отделение), 1977. — 384 с.
- Василий Суриков в Русском музее / В. А. Леняшин, И. Н. Шувалова, Е. И. Гаврилова. — СПб.: Palace Editions, 1998. — 128 с. — ISBN 5-900872-85-8.
- Государственная Третьяковская галерея — каталог собрания / Я. В. Брук, Л. И. Иовлева. — М.: Красная площадь, 2006. — Т. 4: Живопись второй половины XIX века, книга 2, Н—Я. — 560 с. — ISBN 5-900743-22-5.
- Опись художественных произведений городской галереи Павла и Сергея Третьяковых. — М.: Товарищество типографии А. И. Мамонтова, 1896. — 86 с.
- Советские художественные фильмы. 1958—1963. Аннотированный каталог. — М.: Искусство, 1968. — 824 с.
- Суриков в Третьяковской галлерее / С. Н. Гольдштейн, А. М. Лесюк. — М.: Издательство ГТГ, 1950. — 328 с.
- Товарищество передвижных художественных выставок. Письма, документы. 1869—1899 / В. В. Андреева, М. В. Астафьева, С. Н. Гольдштейн, Н. Л. Приймак. — М.: Искусство, 1987. — 668 с.
Ссылки
править- «Меншиков в Берёзове» в базе данных проекта «Моя Третьяковка»
- Суриков Василий Иванович — Меншиков в Берёзове, 1883 (HTML). www.art-catalog.ru. Дата обращения: 20 февраля 2024.
- История создания полотна «Меншиков в Берёзове» В. И. Сурикова (HTML). Официальный блог Государственной Третьяковской галереи — tretyakovgallery.blogspot.com (14 марта 2013). Дата обращения: 18 июня 2024.
Эта статья входит в число избранных статей русскоязычного раздела Википедии. |