Варбанец, Наталия Васильевна: различия между версиями

[отпатрулированная версия][отпатрулированная версия]
Содержимое удалено Содержимое добавлено
Строка 155:
После ареста Льва Гумилёва в 1949 году Варбанец не пыталась переписываться с ним в течение пяти лет, поддерживая при этом общение с его матерью — [[Ахматова, Анна Андреевна|Анной Ахматовой]]. По воспоминаниям М. Козыревой, в ГПБ шли аресты, опасность грозила и В. Люблинскому, вплоть до того, что Варбанец разработала специальную систему сигналов, что ещё остаётся на свободе. При этом она приютила у себя в комнате «дочь врага народа» Марьяну Гордон, ставшую крёстной дочерью Гумилёва, из-за чего Наталии Васильевне пришлось давать объяснения в органах государственной безопасности{{sfn|Давидсон|2008|с=48}}{{sfn|Беляков|2013|с=238, 269—271}}.
 
Судя по дневнику Н. Варбанец, с начала 1954 года она всё чаще вспоминала о Льве (он называется «Люль»). После расставания с Г. Русецким она несколько раз укоряла себя за «недостаточную любовь» ко Льву. Переписка с заключённым Гумилёвым началась поздней осенью 1954 года, когда Наталия по просьбе его сибирского друга-озероведа В. Абросова разыскала в Ленинграде книгу [[Грумм-Гржимайло, Григорий Ефимович|Грумм-Гржимайло]], и отправила её в лагерь. Сама она обозначила это как «не тоску по нему, не любовь… может быть, жажду искупления»{{sfn|Гумилёв|2005|с=33—34|loc=Козырева М., Позднякова Т. «Сладко ль ужинал, падишах?»}}. Имя Варбанец фигурировало в переписке Гумилёва и Ахматовой ранее; при этом Анна Андреевна считала Наталию Васильевну осведомительницей, приставленной к ней. Эти подозрения сильно осложняли отношения; хотя никаких архивных свидетельств им не найдено{{sfn|Рубинчик|2004}}{{sfn|Беляков|2013|с=271—272, 279—280}}. ПоСохранилось мнениювсего С.три Беляковаписьма, эпистолярный роман Гумилёва и Варбанец 1955—1956 годов натолкнулся на полную противоположность их жизненных установок: Лев Николаевич стремился к традиционным, даже «[[Домострой|домостроевским]]», отношениям; Наталия Васильевна, очевидно, полностью замкнулась в привычной ей культурно-интеллектуальной среде и стремилась к «спокойному одиночеству». В последний месяц заключения Лев Николаевич не писал Наталии. После освобождения из лагеря и возвращения в Ленинград в 1956 году Л. Гумилёв ещё в течение двух месяцев пытался общаться садресованных Н. Варбанец; подробности их разрыва никем не фиксировалисьГумилёву. В одном из частныхних писем 1957 года, Наталия Васильевна сообщала, что «''„каждый день, восстав от сна, благодарю смиренно Бога“, за то, что мне не приходится иметь с ним дело''». Единственная встреча после этого произошла случайно в трамвае в 1969 году, и тогда Лев Николаевич декламировал на весь вагон фрагмент из «[[Руслан и Людмила|Руслана и Людмилы]]»говорилось: «Ах, витязь, то была Наина!», заставив Варбанец сойти на следующей остановке. Своей «местью» Гумилёв гордился, и рассказал о ней В. Абросову и [[Прохоров, Гелиан Михайлович|Г. Прохорову]]{{sfn|Юдина|2010|с=472|loc=Н. В. Варбанец — М. В. Юдиной. 8 сентября 1957 г.}}{{sfn|Беляков|2013|с=276—279}}.
 
{{начало цитаты}}Ещё несколько слов о нас с тобой. Я не знаю, что значит «любить, как надо», оленёнок. Устав любви нигде не написан, каждому надо разное, да и сам ты, напр<имер>, не знаешь, что именно тебе надо, ибо все твои римские и неримские <несколько слов зачёркнуто> совершенно противоречат твоему же характеру и вкусу. Поэтому я люблю тебя так, как любится, тем более что в настоящее время моё дело — забавлять тебя письмами и прочищать мозги. Когда понадобится другое, то в меру возможностей приложится. Я не берусь предписывать никаких рецептов, кроме одного: взаимной доброй воли и здравого смысла. Я понимаю, мой родной, что тебе хочется забежать вперёд и уже в воображении пожить домашней жизнью, а для этого нужно, чтоб я изобразила тебе будущее определённей, конкретней, осязаемей. Но я ради этого самого будущего как огня боюсь всякого предварительного воображения: <зачёркнуто> человеческое воображение убого, и оно упрямо стремится поработить живую ткань отношений, жизни своими скудными измышлениями. <Зачёркнуто> Не прими это за выпад против тебя: это из наблюдений над собой и мн<огими> другими людьми вывод.
 
Я, м<ежду> пр<очим>, никак не пойму, <зачёркнуто> в чём, собственно, для тебя состоит неопределённость. <Зачёркнуто> Ведь сколько бы ты или я ни обещались друг другу заочно, определённей от этого ничего не станет, пока мы не увидимся, не окажемся рядом. Ну, пообещаю я тебе твои римские права, а ты приедешь, посмотришь на мою сивую голову или в дороге утратишься об какую-нибудь милую женщину… <Зачёркнуто> Что, невозможно? И даже другое возможно: <зачёркнуто> я — неудобная женщина, так как очень умею любить, но совершенно неспособна обожать{{sfn|Гумилёв|2005|с=148—149|loc=29. 09. 1955}}.{{конец цитаты}}
 
По мнению С. Белякова, эпистолярный роман Гумилёва и Варбанец 1955—1956 годов натолкнулся на полную противоположность их жизненных установок: Лев Николаевич стремился к традиционным, даже «[[Домострой|домостроевским]]», отношениям; Наталия Васильевна, очевидно, полностью замкнулась в привычной ей культурно-интеллектуальной среде и стремилась к «спокойному одиночеству». В последний месяц заключения Лев Николаевич не писал Наталии. После освобождения из лагеря и возвращения в Ленинград в 1956 году Л. Гумилёв ещё в течение двух месяцев пытался общаться с Н. Варбанец; подробности их разрыва никем не фиксировались. В одном из частных писем 1957 года, Наталия Васильевна сообщала, что «''„каждый день, восстав от сна, благодарю смиренно Бога“, за то, что мне не приходится иметь с ним дело''». Единственная встреча после этого произошла случайно в трамвае в 1969 году, и тогда Лев Николаевич декламировал на весь вагон фрагмент из «[[Руслан и Людмила|Руслана и Людмилы]]»: «Ах, витязь, то была Наина!», заставив Варбанец сойти на следующей остановке. Своей «местью» Гумилёв гордился, и рассказал о ней В. Абросову и [[Прохоров, Гелиан Михайлович|Г. Прохорову]]{{sfn|Юдина|2010|с=472|loc=Н. В. Варбанец — М. В. Юдиной. 8 сентября 1957 г.}}{{sfn|Беляков|2013|с=276—279}}.
 
В воспоминаниях [[Давидсон, Аполлон Борисович|А. Б. Давидсона]] приводилась иная версия взаимоотношений Варбанец и Гумилёва, в которой вся ответственность за разрыв между Львом Николаевичем и Наталией Васильевной возлагалась на Анну Андреевну Ахматову{{sfn|Давидсон|2008|с=46—48}}.