Рубин, Виталий Аронович: различия между версиями

[отпатрулированная версия][отпатрулированная версия]
Содержимое удалено Содержимое добавлено
Строка 124:
 
==== «Личность и власть в Древнем Китае» ====
В 1976 году монография Рубина была переведена на английский язык (перевод выполнил политолог-востоковед Стивен Ливайн) под названием «Individual and State in Ancient China»,. Новое котороеназвание, по мысли публикаторов, выражало внутреннее содержание труда учёного{{sfn|Rosemont|1977|p=231}}. В предисловии [[Провост (образование)|провост]] [[Колумбийский университет|Колумбийского университета]] (в издательстве которого была выпущена книга) {{iw|Де Бари, Уильям Теодор|Уильям Теодор де Бари||Wm. Theodore de Bary}} отмечал, что в обычных условиях книгатруд Рубина никогда не попалапопал бы в руки англоязычного читателя, «подвергшись бы забвению, уготованную дляуготованному любой независимой мысли в Советском Союзе». В то же время де Бари заявил, что работа Рубина не является принципиально новаторской или основанной на вновь открытых источниках. Её значение в ином: личный опыт Рубина позволил провести параллели с проблемами, которые волновали классических китайских мыслителей в VI—V веках до н. э. То, что Рубин вообще не упоминал об «идеологических предубеждениях и бесплодных типологиях», по мнению де Бари, даже «менее ожидаемо, чем [[Солженицын, Александр Исаевич|солженицынское]] извержение в „[[Архипелаг ГУЛАГ|Архипелаге ГУЛАГ]]“». Книга Рубина вышла после проводимой в Китае кампании «[[Критика Линь Бяо и Конфуция|Критики Конфуция и Линь Бяо]]», и её автор «признал непритязательное величие Конфуция и его способность вдохновлять даже самое одичалое поколение людей»{{sfn|Rubin|1976|p=ix—x|loc=Foreword}}. Подобные комментарии повторялись практически во всех рецензиях. Пол Ропп подчёркивал, что автор книги — «советский еврей, диссидент-интеллектуал», и цитировал переводчика Стивена Ливайна, который призывал воспринимать книгу Рубина не как научный анализ древнекитайской философии, а, скорее, как личностно окрашенный иносказательный комментарий к современному советскому режиму{{sfn|Ropp|1977|p=68}}.
 
Пол Ропп счёл, что наиболее серьёзным недостатком работы Рубина, лишающим её научности, является преувеличение контраста между Конфуцием и [[Шан Ян]]ом. «Рассматривать Конфуция как нонконформиста, посвятившего себя развитию личности, означает игнорировать высочайший приоритет, отдаваемый Конфуцием социальному порядку. Точно так же образ Шан Яна — мизантропа, противопоставляемый Конфуцию-гуманисту, затушёвывает тот факт, что Шан Ян жил двумя столетиями позже Конфуция и его законы были разработаны именно для той же цели, которой не помогли добиться Конфуциевы [[Ли (ритуал)|церемонии]] и [[исправление имён]], — а именно восстановление и сохранения строжайшего социального порядка». То есть, в противоположность сказанного Рубиным, конфуцианцы и легисты равно разделяли цель авторитарного иерархического общества, нацеленного прежде всего на стабильность. Ни одно из этих учений никогда не стремилось к защите личной свободы каждого члена общества вне зависимости от его статуса. Лучшей из глав П. Ропп называл финальную, посвящённую даосизму, из которой выводил, что при других обстоятельствах написания этой книги, Рубин мог продемонстрировать гораздо более тонкий анализ древнекитайской мысли. Игнорирование им классового анализа иногда искажает картину происходящего. Он не упоминает, что Мо-цзы явно относился к низшим классам общества, хотя это имеет прямое отношение к пониманию утилитаризма его учения, осуждения расточительных придворных ритуалов и явного непонимания смысла конфуцианской «культуры». Видимо, Рубин не осознавал, что акцент Конфуция на а нравственном воспитании и церемониях служил, среди прочего, делу рационализации и перераспределению социальных иерархий, серьёзно пострадавших при упадке [[Титулы китайской знати#Эпоха Чжоу|чжоуской феодальной системы]]. Симпатии Рубина именно к Конфуцию, ввиду отстаивания им свободы интеллектуалов, объяснимы, так как только Конфуций среди разбираемых советским учёным древнекитайских философов, отводил учёным заметное место в своей идеальной социальной системе{{sfn|Ropp|1977|p=68}}.