Рокко, Нерео: различия между версиями

'''Нерео Ро́кко''' ({{lang-it|Nereo Rocco}}, [[20 мая]] [[1912]], [[Триест]], [[Австро-Венгрия]] — [[20 февраля]] [[1979]], [[Триест]]) — [[Италия|итальянской]] [[футбол]]ист и футбольный тренер, который в Италии считается изобретателем тактики «настоящего» [[катеначчо]]. Его самые громкие успехи как тренера связаны с клубом «[[Милан (футбольный клуб)|Милан]]». Итальянским болельщикам он также запомнился настойчивым использованием [[триестский диалект|триестского диалекта]] [[Итальянский язык|итальянского языка]] в общении с прессой, что придавало его фигуре дополнительный колорит.

ТренируяРокко вошёл в историю мирового футбола как тренер, который внедрил в Италии тактическую схему [[катеначчо]]. Эта тактика была изобретена в Швейцарии в [[1930-е|1930-х годах]], но начала активно применяться лишь в [[1960-е|1960-х годах]] в итальянском чемпионате, оказав значительное влияние на последующее развитие как итальянского, так и мирового футбола. Рокко начал экспериментировать с катеначчо сразу после войны, тренируя команду «Либертас» из Триеста (одновременно играя там на позиции [[либеро]]); ему удалось одержать сенсационную победу в товарищеском матче против значительно более высокой классом «[[Триестина (футбольный клуб)|Триестины]]», главным тренером которой он стал в уже следующем году. «Триестина» закончила сезон 1946/47 на предпоследнем месте и искала выход из кризиса, усиленного затруднительным положением всего города (до [[1954 год]]а город находился под международной оккупацией, пока за владение им спорили Италия и [[Югославия]]). Благодаря новому молодому тренеру и новой прогрессивной тактике в следующем [[Чемпионат Италии по футболу 1947-1948|сезоне 1947/48]] «Триестина» осуществила невероятный рывок и заняла в чемпионате второе место, уступив лишь «[[Торино (футбольный клуб)|Торино]]», неопровержимому лидеру итальянского футбола послевоенной эпохи. Вспыльчивый, суровый и, по слухам, никогда не бывавший доволен своими игроками, Рокко стал для футболистов чем-то вроде сурового отца, в чём-то эксцентричного, но чрезвычайно любимого; благодаря своей привычке разговаривать на колоритном триестском диалекте он почти сразу получил прозвище «El paròn» («хозяин», «патрон»), которая сопровождала всю его последующую жизнь.