Закон от 22 прериаля II года: различия между версиями

'''Закон<ref name="Loi">{{cite web|url=http://gallica.bnf.fr/ark:/12148/bpt6k56373g|title=Loi concernant le Tribunal révolutionnaire de 22 Prairial, l’an deuxième de la République Française, une et indivisible|publisher= Bulletin des lois de la République française|lang=французский|accessdate=2014-02-16}}</ref> о Революционном трибунале от 22 прериаля Второго года Французской республики, единой и неделимой''' ({{lang-fr| Loi concernant le Tribunal révolutionnaire de 22 Prairial, l’an deuxième de la République Française, une et indivisible}}), известный так же как '''Закон от 22 прериаля II года Республики''' ({{lang-fr|La loi du 22 prairial an II}}) или '''Прериальский закон''' ({{lang-fr|La loi du Prairial}})  — закон о реорганизации [[Революционный трибунал (Франция)|Революционного трибунала]], принятый [[10 июня]] [[1794 год]]а [[Национальный конвент|Национальным конвентом]] Франции по докладу [[Комитет общественного спасения|Комитета общественного спасения]]. Закон упрощал процедуру судопроизводства, вводил в судебную практику новую юридическую категорию «враг народа» ({{lang-fr|ennemis du peuple}})<ref name=" Simonin ">{{cite web|url=http://www.crhq.cnrs.fr/_index.php?page=archives/cultures-tableaux&suite=|title= Essai de cartographie politique le droit de la citoyenneté sous la Révolution française (1793-1795)|author=Anne Simonin|publisher=Centre de Recherche d'Histoire Quantitative|lang=французский|accessdate=2014-02-14}}</ref>, давал ей расширенное толкование и отменял институт защиты обвиняемых. Единственной мерой наказания за политические преступления объявлялась смертная казнь. Закон имел [[Обратная сила закона|обратную силу]]<ref name=" ledroitcriminel ">{{cite web|url=http://ledroitcriminel.free.fr/la_legislation_criminelle/anciens_textes/lois_penales_revolution_francaise/lois_penales_revolution_francaise_2.htm#1794_08_08_decret|title=Décret du 21 thermidor an II (8 août 1794), condamnant l’effet rétroactif donné à une loi|publisher=LE DROIT CRIMINEL|lang=французский|accessdate=2014-02-14}}</ref>. Принятие Прериальского закона положило начало периоду ''Большого террора''  — пику репрессий [[Эпоха террора (Французская революция)|эпохи террора]] времён Французской революции. Закон был отменён 1 августа 1794 года (''14 термидора II года Республики''), через пять дней после [[Термидорианский переворот|переворота 9 термидора]].

Считается, что принятие закона ускорили покушения на Колло д’Эрбуа (3 прериаля) и Робеспьера (4 прериаля) Амираля и Сесиль Рено, которых объявили «агентами [[Питт, Уильям Младший|Питта]]», то есть Великобритании. Однако прямой реакцией на эти события стал принятый Конвентом декрет от 7 прериаля, который предписывал действующей армии не брать в плен англичан и [[ганновер]]цев, и который армия не стала выполнять{{sfn| Матьез, Альбер |1995|с=566}}<ref name=" RONDELOT ">{{cite web|url=http://www.amrid.net/spip.php?article86|title=LA LOI DE PRAIRIAL|author=Dominique RONDELOT|date=Août 2004|publisher=Association Maximilien Robespierre pour l’Idéal Démocratique|lang=французский|accessdate=2014-02-14}}</ref>. В то же время и в Конвенте и в правительстве считали, что закон давно назрел. С осени 1793 года в Париж со всех концов страны шли письма и обращения, призывающие любыми средствами защищать общее благо республики, отомстить тем, кто посягает на свободу. Делегации и петиции требовали от Конвента и его комитетов осуществления «народной мести», «мести законов», «справедливой мести», «национальной мести», «мести народа» («Vengeance populaire», «vengeance des lois», «juste vengeance», «vengeance nationale», «vengeance du peuple»)<ref name="Wahnich ">{{cite web|url=http://lodel.irevues.inist.fr/cahierspsychologiepolitique/index.php?id=1605|title=La terreur comme fondation, de l’economie emotive de la terreur |author=Sophie Wahnich|publisher=Les cahiers psychologie politique|lang=французский|accessdate=2014-02-14}}</ref>.

За две недели до вынесения проекта закона на рассмотрение, 7 прериаля II года, [[Робеспьер, Максимилиан|Робеспьер]] озвучил в [[Национальный конвент|Конвенте]] своего рода предварительный список направленных против нации преступлений, инициируемых антифранцузской коалицией. К ним он отнёс ''«клевету, измену, поджоги, отравления, [[атеизм]], коррупцию, голод, убийства»'' (calomnies, trahisons, incendies, empoisonnement, athéisme, corruption, famine, assassinats)<ref name=" RONDELOT "/>.

22 прериаля (10 июня) соратник [[Робеспьер, Максимилиан|Робеспьера]], член Комитета общественного спасения [[Кутон, Жорж|Жорж Кутон]], был доставлен в [[Национальный конвент|Конвент]] в своей инвалидной коляске, чтобы от имени Комитета сделать доклад о реорганизации Революционного трибунала{{sfn| Матьез, Альбер |1995|с=556}}. Кутон, сам в прошлом адвокат, предложил отказаться от ''«доктрины гуманности»'' и не ставить ''«жизнь негодяев … на один уровень с жизнью всего народа». «Обычные преступления нарушают непосредственно только интересы отдельных лиц…,'' — убеждал он, — '' Преступления же заговорщиков, наоборот, угрожают непосредственно существованию всего общества или его свободе…». «Республика с самого рождения осаждается бесчисленным количеством подлых врагов, '' — говорил Кутон, — ''она должна поразить их с быстротой молнии, приняв вместе с тем все необходимые предосторожности для спасения оклеветанных патриотов» ''{{sfn| Документы истории Великой французской революции, I |1990|с=273}}. Он предложил выработать для Революционного трибунала и изложить в отдельном законе такие положения, которые позволили бы ускорить процедуру осуждения заговорщиков и гарантировать освобождение «оклеветанных патриотов»{{sfn| Документы истории Великой французской революции, I |1990|с=274}}.

Выступивший следом Робеспьер, занимавший на тот момент пост председателя [[Национальный конвент|Конвента]], потребовал немедленного принятия закона, даже если Собранию пришлось бы обсуждать его{{sfn| Матьез, Альбер |1995|с=557}} '' «до девяти часов вечера» ''. Он противопоставил два мнения: ''«тех, кто устрашён преступным упорством, с каким стремятся оживить старые заговоры и изобрести новые»'' и склоняются ''«к суровому и неизбежному наказанию преступлений»'', и другое, ''«подлое и преступное мнение аристократии»'' которая требует ''«амнистию для заговорщиков и врагов народа»''. Предложенный Комитетом общественного спасения проект закона, говорил [[Робеспьер, Максимилиан|Робеспьер]], содержит положения, заранее принятые ''«друзьями свободы»'', его статьи основаны на ''«справедливости и разуме»'', и его ''«суровость страшна только заговорщикам, только врагам свободы и человечества»''{{sfn| Документы истории Великой французской революции, I |1990|с=274}}. В заключение своей короткой речи он убеждал депутатов, что ''«европейские тираны и их презренные агенты […] не дадут вам покоя…пока они не перестанут существовать. Тот, кто пылает любовью к родине, с восторгом примет средства, какими можно добраться до её врагов и поразить их»''{{sfn| Документы истории Великой французской революции, I |1990|с=275}}. Предложение [[Робеспьер, Максимилиан|Робеспьера]] было встречено бурными аплодисментами, и закон тут же был вотирован{{sfn| Матьез, Альбер |1995|с=557}}.

Но на следующий день, 23 прериаля, [[Бурдон, Франсуа-Луи|Бурдон из Уазы]] потребовал разъяснения точного смысла статьи X, позволявшей непосредственно общественному обвинителю и Комитетам привлекать любого гражданина к суду трибунала. Он заявил: ''« [[Национальный конвент|Конвент]] не соглашался, чтобы власть Комитетов распространялась на его членов без предварительного декрета»'' и был поддержан Андре Антуаном Бернаром (из Сенты) и другими депутатами. После этого [[Мерлен, Филипп-Антуан|Мерлен из Дуэ]] поставил на голосование текст, подтверждавший неприкосновенность депутатов [[Национальный конвент|Конвента]].

24 прериаля закон рассматривался во втором чтении и теперь уже Робеспьер с Кутоном потребовали объяснений по поводу того, что их подозревают в коварном расчёте{{sfn| Матьез, Альбер |1995|с=557}}. Франсуа Бурдон, поднявший вопрос о статье Х, возразил, что депутаты [[Национальный конвент|Конвента]] — такие же патриоты, как и члены Комитетов, но Робеспьер начал говорить об интриганах, которые намерены составить новую партию, привлекая на свою сторону депутатов, отозванных из провинций за злоупотребления. Бурдон прервал [[Робеспьер, Максимилиан|Робеспьера]] и последовал знаменитый диалог: Бурдон потребовал доказательств, так как его ''«ясно назвали злодеем»'', а [[Робеспьер, Максимилиан|Робеспьер]] возразил: ''«Я не называл Бурдона, горе тому, кто сам себя называет»''. Затем [[Робеспьер, Максимилиан|Робеспьер]] и поддержавший его [[Бийо-Варенн, Жак Никола|Бийо-Варенн]] обрушились на депутата [[Тальен, Жан-Ламбер|Жана-Ламбера Тальена]], скомпрометировавшего себя злоупотреблениями во время миссии в [[Бордо]] {{sfn| Матьез, Альбер |1995|с=558}}. Дискуссия закончилась, и [[Робеспьер, Максимилиан|Робеспьер]] с [[Кутон, Жорж|Жорж Кутоном]] без труда добились отмены поправки от 23 прериаля. Но, несмотря на её отмену, для Бурдона и Тальена, против которых были публично выдвинуты серьёзные обвинения, это не имело никаких последствий.

Последующие 7 статей (XII–XVIIIXII—XVIII) были посвящены непосредственно судебной процедуре в её новой форме. Предварительный допрос обвиняемого отменялся, он мог быть применён только в особых случаях в интересах дознания. Обвиняемый опрашивался публично прямо в ходе судебного заседания (ст. XII). Трибунал заслушивал только свидетелей обвинения, но исключительно в тех случаях, когда это было необходимо, например, для выявления сообщников. Как правило, судьи должны были полагаться на «вещественные или моральные» доказательства, а опрос свидетелей упразднялся как ненужная формальность (ст. XIII). При этом закон давал общественному обвинителю право призывать нужных свидетелей по своему усмотрению для прояснения обстоятельств дела (ст. XIV). Эти свидетели должны были выступать в трибунале лично и публично, получение от них показаний заочно и в письменном виде позволялось только с разрешения правительственных комитетов (ст. XV). Закон предоставлял защитников ''«оклеветанным патриотам»'' ({{lang-fr| patriotes calomniés}}), но полностью лишал адвокатов тех, кто считался заговорщиками и «врагами народа» (ст. XVI). Вопросы председателя суда должны были быть простыми, ясными и точными. В случае их двусмысленности члены суда могли попросить у него новую, более точную формулировку. После окончания дебатов присяжные заседатели представляли свои заключения, а судьи вынести приговор в соответствии с законами (ст. XVII). Общественный обвинитель не мог своей властью освободить обвиняемого от рассмотрения его дела; в случае отсутствия оснований для предания его суду обвинитель должен был подготовить отчёт и представить его членам трибунала. Но и в этом случае никто не мог быть освобождён без суда до вынесения решения по этому вопросу Комитетами общественного спасения и общей безопасности.

С принятием Прериальского закона продолжавшийся с лета 1793  г. террор стал «Большим террором». Теперь его целью стало не устрашение, а истребление противников Республики. Доклад [[Кутон, Жорж|Кутона]], ставший официальной инструкцией к закону, гласил: ''«Дело не в том, чтобы дать несколько примеров, а в том, чтобы истребить непримиримых поборников тирании»''{{sfn| Жан Жорес, VI |1983|с=433}}. Упрощение судебной процедуры, отмена предварительного следствия и упразднение института защиты, а также отказ от допроса были не единственными нововведениями, урезавшими права обвиняемых. Поскольку закон имел обратную силу, суду трибунала подлежали арестованные и обвинённые в преступлениях ещё до его принятия. Это вступало в прямое противоречие со статьёй IX [[Декларация прав человека и гражданина|Декларации прав человека и гражданина]], согласно которой ''«никто не может быть наказан иначе, как в силу закона, принятого и обнародованного до совершения правонарушения и надлежаще применённого»'' («Tout homme étant présumé immocent jusqu’à ce qu’il ait été déclaré coupable, s’il est judé indispensable de l’arrête, toute rigueur qui ne serait nécessaire pour s’assurer de sa personne, doit être sévèrement réprimée par la Loi»)<ref name=" ledroitcriminel "/>.

С 23 прериаля по 8 термидора Революционный трибунал вынес 1285 смертных и 278 оправдательных приговоров, тогда как за предшествовавшие 45 дней 577 смертных и 182 оправдательных, число заключённых в тюрьмах Парижа увеличилось на 569 человек{{sfn| Матьез, Альбер |1995|с=561}}. А. Матьез писал: ''«Шпионы в тюрьмах, подслушав какие-нибудь неосторожные слова, составляли наобум списки мнимых заговорщиков. Головы падали с плеч, как спелые плоды…»''{{sfn| Матьез, Альбер |1995|с=562}}. То же самое происходило и на свободе: к примеру, член революционного комитета секции Музея (Лувра) Легре был арестован по доносу за то, что в годовщину взятия Бастилии 14 июля 1794  г. обвинял правителей в ежедневном нарушении Декларации прав человека {{sfn| Матьез, Альбер |1931|с=33}}.

В реальности высказывания контрреволюционных взглядов стоили жизни 9 % обвиняемых, а основная масса приговорённых к смерти (78 %), по данным британского исследователя Д. Грира, была осуждена за «мятеж и измену». Выступления против центральной власти (федерализм), заговоры и неисполнение решения о высылке не присягнувших священников инкриминировались 10 % казнённых и ещё 1,25 % от общего числа поплатились за преступления экономического характера{{sfn| Документы истории Великой французской революции, I |1990|с=278}}.

Закон объединил противников внутри республики и за её пределами, враги народа не считались более субъектами права и объявлялись вне закона, лишенные гражданских прав<ref name=" Simonin "/>. При этом и без того обширная категория «врагов народа» в ходе Большого террора ещё раз получила тенденцию к расширению. К ней теперь тесно примыкала категория ''«лжедрузей»'' (Les faux amis) — лиц по тем или иным причинам потерявшим ''«доверие нации»''. Частично она уже была намечена в декрете от 27 жерминаля II года, предусматривавшем высылку ряда военных и иностранцев, и в декрете от 19 флореаля II года, фактически переводившем должностные преступления служащих из разряда уголовных в разряд политических. Согласно последнему декрету уличённые в злоупотреблениях чиновники лишались французского гражданства и заключались в тюрьму. 7 термидора (25 июля 1794  г.) Бертран Барер дал в Конвенте следующее определение для категории «лжедрузей» Республики. К ним относились: ''«граждане искренние, но слабые, наивные, мстительные или подверженные страстям; […] лицемерные патриоты, извлекающие выгоду из революции, оставшиеся безнаказанными интриганы и умеренные; […] скрытые шпионы, замаскированные аристократы, и идущее за ними войско врагов народа»''(citoyens de bonne foi, mais faibles, mais crédules, vindicatifs ou passionnés; […] [les] patriotes hypocrites, [les] agioteurs de révolution, [les] intrigants impunis et [les] modérés; […] [les] espions masqués, [les] aristocrates déguisés, et vient ensuite la troupe des ennemis du peuple)<ref name=" Simonin "/>.

Тем временем сам [[Робеспьер, Максимилиан|Робеспьер]], которого считают ключевой фигурой террора, с 10 мессидора (29 июня 1794 года) устранился от государственных дел, перестал являться в Комитет общественного спасения, и чистка осуществлялась другими руководителями государства без его участия{{sfn| Жан Жорес, VI |1983|с=437}}. [[Барер, Бертран|Барер]], который вскоре станет его врагом, воздавал в Конвенте хвалы Прериальскому закону и произнёс знаменитую фразу ''«Только мёртвые, только мёртвые не возвращаются!»'' {{sfn| Жан Жорес, VI |1983|с=436}}. Альбер Матьез предполагал, что именно конфликт вокруг закона, если он был, привёл к тому, что [[Робеспьер, Максимилиан|Робеспьер]] устранился от работы в правительстве{{sfn| A.Mathiez. Les divisions… |1915|с=76}}. Тот же [[Барер, Бертран|Барер]] писал в мемуарах, что оба комитета на совместном заседании потребовали от Робеспьера и Сен-Жюста отозвать закон, но получили отказ{{sfn| A.Mathiez. Les divisions… |1915|с=76}}, а [[Бийо-Варенн, Жак Никола|Бийо-Варенн]] после 9 термидора утверждал, что был приглашён в Комитет общей безопасности, чтобы обсудить арест Робеспьера{{sfn| A.Mathiez. Les divisions… |1915|с=74}}. Но многие историки склоняются к тому, что и сам [[Робеспьер, Максимилиан|Робеспьер]], отошедший от управления страной, встал в оппозицию к применению закона от 22 прериаля. Вечером 21 мессидора в Якобинском клубе он заявил: ''«Все злодеи злоупотребили законом, который спас свободу и французский народ»'' (Tous les scélérats ont abusé de la loi qui a sauvé la liberté et le peuple français»")<ref name=" RONDELOT "/>.

Ситуация стала запутанной и двусмысленной: [[Робеспьер, Максимилиан|Робеспьер]] публично осуждал направленность террора и отказывался от участия в его осуществлении, а его друзья в Комитете подписывали проскрипционные списки вместе с [[Барер, Бертран|Барером]], [[Бийо-Варенн, Жак Никола|Бийо-Варенном]] и другими, позднее возложившими на [[Робеспьер, Максимилиан|Робеспьера]] ответственность за террор и Прериальский закон. Ещё более запутывало ситуацию то, что в оппозицию к террору встали и депутаты, отозванные из миссий за массовые казни, казнокрадство и другие преступления. Едва ли не самый одиозный проводник террора в провинциях [[Тальен, Жан-Ламбер|Жан-Ламбер Тальен]], обвинявшийся в жестокостях и вымогательстве во время проконсульства в Бордо, так позднее сформулировал их позицию: ''«Террор есть дело тирании… [[Робеспьер, Максимилиан|Робеспьер]] также говорил беспрестанно, что надо поставить террор в порядок дня. Я не признаю больше каст в республике. Я вижу в ней только хороших и плохих граждан. Какое мне дело до того, что человек родился дворянином, если он ведёт себя хорошо. Какое мне дело до того, что он плебей, если он мошенник»''{{sfn| Матьез, Альбер |1931|с=31}}.

Тем не менее, собравшиеся 4 и 5 термидора на торжественное заседание Комитеты общественного спасения и общей безопасности подтвердили единую волю продолжить террор. Урегулирование внутреннего конфликта шло вокруг реализации вантозских декретов и подчинённости Бюро общей полиции, а не вокруг Прериальского закона. Комитет общей безопасности получил в своё распоряжение Бюро, группа Робеспьера — предусмотренные вантозскими декретами народные комиссии, и вечером того же дня Бертран Барер опроверг в [[Национальный конвент|Конвенте]] слухи о раздорах в правительстве Франции{{sfn| Матьез, Альбер |1995|с=564}}. Он заявил, что 4 термидора Комитеты приняли дополнительные меры ''«для осуждения в кратчайшие сроки всех врагов народа»''. На следующий день, 6 термидора [[Кутон, Жорж|Жорж Кутон]] без всякого оттенка оппозиционности прославлял членов комитетов, подтверждая этим, что конфликт успешно разрешился{{sfn| Матьез, Альбер |1995|с=564}}. Но 8 термидора [[Робеспьер, Максимилиан|Робеспьер]], вызванный в [[Национальный Конвент|Конвент]], чтобы объяснить своё месячное отсутствие в должности, неожиданно вернулся к теме террора. Он заявил: ''«Разве это мы заключили патриотов в темницы и содействовали распространению террора? Это сделали чудовища, которых мы обвинили!»''{{sfn| Матьез, Альбер |1995|с=567}}. Конфликт разгорелся вновь и с ещё большей силой. 9 термидора в Конвенте Жан-Ламбер Тальен выступил против Робеспьера, выдвинув серию обвинений, в том числе и в «жестоких притеснениях» при проведении террора{{sfn| Жан Жорес, VI |1983|с=442}}. Вскоре его поддержал Бийо-Варенн, который обвинил Робеспьера одновременно в составлении Прериальского закона и в покровительстве аристократам и мошенникам{{sfn| Матьез, Альбер |1995|с=569}}. Цепь дальнейших событий привела к тому, что вечером 10 термидора [[Робеспьер, Максимилиан|Робеспьер]] и [[Кутон, Жорж|Кутон]], проводившие через Конвент закон от 22 прериаля, были казнены вместе со своими сторонниками.