Смерть поэта: различия между версиями

=== Строки 1–561-56 ===

{{СС|8|февраля|1837 года|27|января}} [[Последняя дуэль и смерть А. С. Пушкина|произошла дуэль]] между русским поэтом [[Пушкин, Александр Сергеевич|Александром Пушкиным]] и [[Дантес, Жорж Шарль|Жоржем Дантесом]], в ходе которой Пушкин был ранен в живот и {{OldStyleDate|10|февраля|1837|29|января}} скончался<ref name="История одной болезни">{{книга|автор=Борис Моисеевич Шубин|заглавие=История одной болезни|ссылка=http://books.google.com/books?id=dPBKAAAAMAAJ|издательство=Знание|год=1983 год}}</ref>.

В то время в [[Российская империя|Российской Империи]] кровавые поединки чести запрещены законом, поэтому в печати причина смерти Пушкина не упоминалась (впервые печатное указание появилось в 1847 в «Словаре достопамятных людей» [[Бантыш-Каменский, Дмитрий Николаевич|Д. Н. Бантыш-Каменского]]. Информация о дуэли, еееё причинах, реакция общества — всё это было устным и в частной переписке (которая подвергалась [[Цензура в Российской империи|цензуре]] и [[Самоцензура|самоцензуре]]). Мистическая подоплёка трагедии заключалась и в том, что смерть Поэта на дуэли предсказал сам А. С. Пушкин в «[[Евгений Онегин|Евгении Онегине]]» в поединке Ленского и Онегина.

Эта канва заложена в первой редакции стихотворения (заканчивающается словами «И на устах его печать»). Дата создания называется {{СС|9|февраля|1837 год|28|января}}а, но Поэт умер {{СС|10|февраля||29|января}} (считается, что до Лермонтова дошли слухи о кончине Пушкина). В тот же день стихотворение в списках распространилось по [[Петербург]]у. «Стихи Лермонтова на смерть поэта переписывались в десятках тысяч экземпляров, перечитывались и выучивались наизусть всеми» ([[Панаев, Иван Иванович|И. И. Панаев]]).

Стихи дошли до Пушкинского круга: [[Жуковский, Василий Андреевич|В. А. Жуковского]], [[Вяземский, Пётр Андреевич|П. А. Вяземского]], [[Одоевский, Владимир Фёдорович|В. Ф. Одоевского]], [[Плетнёв, Пётр Александрович|П. А. Плетнева]], [[Тургенев, Иван Сергеевич|А. И. Тургенева]], до семейства покойного Историографа [[Карамзин, Николай Михайлович|Н. М. Карамзина]]. 2 февраля А. И. Тургенев записал в дневнике: «К Жуковскому… Стихи Лермонтова прекрасные». Тургенев через несколько дней оказался в Тригорском и, проводив гроб поэта в [[Святогорский монастырь (Россия)|Святогорский монастырь]], прощаясь с [[Осипова, Прасковья Александровна|П. А. Осиповой]] 6 февраля, обещал ей прислать стихи Лермонтова<ref name=autogenerated2>[http://feb-web.ru/feb/lermont/critics/iss/iss-3232.htm ФЭБ: Мануйлов. Лермонтов и Карамзины. — 1979]</ref>. Известно, что [[Тургенев, Александр Иванович|А. И. Тургенев]] 10 февраля в Петербурге переписал стихотворение в письме к [[Осипова, Прасковья Александровна|П. А. Осиповой]]. Оба корреспондента дружили с Александром Сергеевичем, а А. И. Тургенев в 1837 году чуть ли ежедневно навещал его по утрам в его [[Музей-квартира А. С. Пушкина (Санкт-Петербург)|квартире на Мойке]], встречал по вечерам в дружественных кружках. Ответ из [[Тригорское|Тригорского]] П. А. Осиповой датирован 16 февраля: «Вы угадали, что мне понравятся стихи… и только такой человек, который хорошо знал поэта, мог их написать».

В дневнике [[Козлов, Иван Иванович|И. И. Козлова]] от 11 февраля 1837 г. читаем: «Нельзя быть добрее и учасливее Александра Тургенева: он мне сделал так много одолжений, потом читал мне чудесные стихи Лермонтова на смерть Пушкина»<ref>''П. Щеголев'', Дуэль и смерть Пушкина, Л., 1928, 293; ''К. Грот'', Дневник И. И. Козлова, Спб., 1906, 23. http://feb-web.ru/feb/litnas/texts/l45/l452026-.htm</ref>.

Знакомство Пушкина и Лермонтова документально не подтверждено, есть только свидетельство встречи — в «Записках [[Смирнова, Александра Осиповна|А. О. Смирновой]]», сочиненных ее[[Смирнова, Ольга Николаевна|её дочерью]] (1897 год), но этот мемуар не пользуется славой достоверного источника. Не будучи лично знаком с Пушкиным, Лермонтов не раз видел его в Москве и Петербурге на улице, в театрах, в книжных магазинах, в общественных местах. Но с кругом близких друзей Пушкина до отъезда 19 марта из Петербурга в первую кавказскую ссылку Лермонтов не успел познакомиться<ref name=autogenerated2 />. Тем не менее, это не исключено. [[Бородино (стихотворение)|Стихотворение «Бородино»]] 21-летнего выпускника юнкерской школы напечатано в пушкинском [[Современник (журнал)|журнале «Современник»]] за 1837 год (т. 6, стр. 207—211, цензурное разрешение 2 мая 1837 года) и написано, скорее всего, в конце 1836 года или в январе 1837, чем в феврале ([[Раевский, Святослав Афанасьевич|С. А. Раевский]] в своемсвоём показании от 21 февраля 1837 года по поводу стихотворения «Смерть поэта» утверждал, что одновременно со стихами на смерть Пушкина было написано и «Бородино»)<ref name=autogenerated1>[http://feb-web.ru/feb/lermont/texts/lerm06/vol02/le2-084-.htm ФЭБ: Лермонтов. Смерть Поэта. — 1954 (текст)<!-- Заголовок добавлен ботом -->]</ref>.

=== Строки 56–7256-72 ===

[[Файл:Mikhail lermontov.jpg|thumb|upright|<center>Портрет [[Лермонтов, Михаил Юрьевич|М. Ю. Лермонтова]], выполненный [[Заболотский, Пётр Ефимович|Петром Заболотским]] {{nobr|в [[1837 год]]у}}</center>]]

Важнейшее документальное свидетельство обстоятельств написания стихотворения содержатся в следственных бумагах «Дела о непозволительных стихах, написанных корнетом лейб-гвардии гусарского полка Лермонтовым, и о распространении оных губернским секретарем Раевским». Оно начато 23 февраля, ему предшествовали много событий. Дело хранится в [[Пушкинский Дом| ИРЛИ]], оп. 3, № 9, лл. 17—18<ref name=autogenerated1 />. Впервые бумаги опубликованы в «Вестнике Европы» 1887 г., № 1., П. Е. Щеголев, «Книга о Лермонтове», Л., 1929., вып. I, стр. 262—267.

Началом следствия послужила записка от 19 или 20 февраля шефа жандармов [[Бенкендорф, Александр Христофорови|А. Х. Бенкендорфа]] [[Николай I|Николаю I]] о стихотворении «Смерть Поэта» и о том, что генералу [[Веймарн, Иван Фёдорович|Веймарну]] поручено допросить поэта и обыскать его квартиры в Петербурге и в [[Пушкин (город)|Царском Селе]].

Бурнашев (В. П. Бурнашев, «М. Ю. Лермонтов в рассказах его гвардейских однокашников», «Русский архив», 1872, № 9, стр. 1770—1781), затем Висковатов (П. А. Висковатов — «Вестник Европы», 1887, № 1, стр. 329—347) рассказывает, что о дополнительных стихах Бенкендорф узнал на одном рауте (вероятно, у [[Фикельмон, Дарья Фёдоровна|графини Фикельмон]]) от графини А. М. Хитрово, аттестовавшей их как стихи, оскорбительные для всей аристократии. На следующий же день Бенкендорф сообщил об этих стихах Николаю I, который до того уже успел получить их анонимную копию с надписью «Воззвание к революции».

Управляющий III отделением [[Мордвинов, Александр Николаевич (1792)|А. Н. Мордвинов]], по словам А. Н. МуравьеваМуравьёва, сказал ему: «Я давно читал эти стихи графу Бенкендорфу, и мы не нашли в них ничего предосудительного» (А. Н. Муравьев, «Знакомство с русскими поэтами», Киев, 1871, стр. 23).

Шли слухи, что дополнение написано не Лермонтовым. А. И. Тургенев писал 13 февраля 1837 г. [[Пещуров, Алексей Никити|А. Н. Пещурову]]: «Посылаю стихи, кои достойны своего предмета. Ходят по рукам и другие строфы, но они не этого автора и уже навлекли, сказывают, неприятности истинному автору» («Пушкин и его современники», вып. II, стр. 113).

{{начало цитаты}}Я был еще болен, когда разнеслась по городу весть о несчастном поединке Пушкина. Некоторые из моих знакомых привезли ее и ко мне, обезображенную разными прибавлениями. Одни — приверженцы нашего лучшего поэта — рассказывали с живейшей печалью, какими мелкими мучениями, насмешками он долго был преследуем и, наконец, принужден сделать шаг, противный законам земным и небесным, защищая честь своей жены в глазах строгого света. Другие, особенно дамы, оправдывали противника Пушкина, называли его благороднейшим человеком, говорили, что Пушкин не имел права требовать любви от жены своей, потому что был ревнив, дурен собою, — они говорили также, что Пушкин негодный человек, и прочее. Не имея, может быть, возможности защищать нравственную сторону его характера, никто не отвечал на эти последние обвинения. Невольное, но сильное негодование вспыхнуло во мне против этих людей, которые нападали на человека, уже сраженного рукою божией, не сделавшего им никакого зла и некогда ими восхваляемого; и врожденное чувство в душе неопытной — защищать всякого невинно осуждаемого — зашевелилось во мне еще сильнее по причине болезнью раздраженных нервов. Когда я стал спрашивать: на каких основаниях так громко они восстают против убитого? — мне отвечали, вероятно, чтобы придать себе более весу, что весь высший круг общества такого же мнения. — Я удивился; надо мною смеялись. Наконец, после двух дней беспокойного ожидания пришло печальное известие, что Пушкин умер, и вместе с этим известием пришло другое — утешительное для сердца русского: государь император, несмотря на его прежние заблуждения, подал великодушно руку помощи несчастной жене и малым сиротам его. Чудная противоположность его поступка с мнением (как меня уверяли) высшего круга общества увеличила первого в моем воображении и очернила еще более несправедливость последнего. Я был твердо уверен, что сановники государственные разделяли благородные и милостивые чувства императора, богом данного защитника всем угнетенным; но тем не менее, я слышал, что некоторые люди, единственно по родственным связям или вследствие искательства, принадлежащие к высшему кругу и пользующиеся заслугами своих достойных родственников, — некоторые не переставали омрачать память убитого и рассеивать разные, невыгодные для него, слухи. Тогда, вследствие необдуманного порыва, я излил горечь сердечную на бумагу, преувеличенными, неправильными словами выразил нестройное столкновение мыслей, не полагая, что написал нечто предосудительное, что многие ошибочно могут принять на свой счет выражения, вовсе не для них назначенные. Этот опыт был первый и последний в этом роде, вредном (как я прежде мыслил и ныне мыслю) для других еще более, чем для себя. Но если мне нет оправдания, то молодость и пылкость послужат хотя объяснением, — ибо в эту минуту страсть была сильнее холодного рассудка. Прежде я писал разные мелочи, быть может, еще хранящиеся у некоторых моих знакомых. Одна восточная повесть, под названием «Хаджи-Абрек», была мною помещена в «Библиотеке для чтения»; а драма «Маскарад», в стихах, отданная мною на театр, не могла быть представлена по причине (как мне сказали) слишком резких страстей и характеров и также потому, что в ней добродетель недостаточно награждена. Когда я написал стихи мои на смерть Пушкина (что, к несчастию, я сделал слишком скоро), то один мой хороший приятель, Раевский, слышавший, как и я, многие неправильные обвинения и, по необдуманности, не видя в стихах моих противного законам, просил у меня их списать; вероятно, он показал их, как новость, другому, — и таким образом они разошлись. Я еще не выезжал, и потому не мог вскоре узнать впечатления, произведенного ими, не мог во-время их возвратить назад и сжечь. Сам я их никому больше не давал, но отрекаться от них, хотя постиг свою необдуманность, я не мог: правда всегда была моей святыней и теперь, принося на суд свою повинную голову, я с твердостью прибегаю к ней, как единственной защитнице благородного человека перед лицом царя и лицом божим.

<br />

[[Файл:Лермонтов - Смерть поэта - беловой автограф1.jpg|280px]][[Файл:Лермонтов - Смерть поэта - беловой автограф2.jpg|322px]] ‎ ‎

<Small>'''Смерть поэта («Погиб поэт!  — невольник чести…»)'''<br /> Стихотворение. 1837. Беловой автограф с небольшими поправками. 1 л. Ф. 429 (Лермонтов). №  8.</Small>

[[Фридрих Боденштедт]] первый опубликовал стихотворение. Это произошло в 1852, в Берлине, на немецком языке, в книге Friedrich Bodenstedt: Michail Lermontoff´s Poetischer Nachlaß. Zweiter Band, Verlag der Deckerschen Geheimen Ober-Hofbuchdruckerei, Berlin 1852, S. 49-52<ref>[http://books.google.de/books?id=l5QBAAAAMAAJ&pg=PP7#v=onepage&q&f=false Google Books PDF 3,3  MB]</ref>