Фантастика: различия между версиями

</blockquote></ref> (особенно в таких поздних поэмах как «[[Оберон (персонаж)|Оберон]]» или «Тристан де Нантейль»<ref>Михайлов А. Д., Французский героический эпос, М., 1995, с. 233—234.</ref>), и в формирующийся [[рыцарский роман]], став его образной основой, — от «[[Персеваль, или Повесть о Граале]]» (около [[1182]]) [[Кретьен де Труа|Кретьена де Труа]] до [[Смерть Артура|Смерти Артура]] ([[1469]]) [[Мэлори, Томас|Т. Мэлори]]. «Вплоть до XV века и даже позже роман остается основным прибежищем всего чудесного и странного».<ref>Поль Зюмтор. Опыт построения средневековой поэтики. СПб., 2002, с. 143.</ref> Обрамлением фантастических сюжетов стала кельтская по своим истокам легенда о дворе [[король Артур|короля Артура]]. КельтскаяИрландская фантастика иного мира с трудными переправами туда, с опасными испытаниями, но и с вечной молодостью, изобилием и т. п. окрашивает многие эпизоды почти во всех романах Кретьена и продолжениях «Персеваля». При этом чудесное переплетается с обыденным, собственно рыцарский мир находится в сложном взаимодействии с фантастической сказочной страной, куда направляются рыцари в поисках приключений. Само обращение к кельтской сказочно-мифологической фантастике как-то связано с некоторым расхождением обогащающегося духовного мира постепенно эмансипирующейся личности и узких рамок церковного католического канонического мироощущения именно в XII веке. В «[[Тристан и Изольда|Тристане и Изольде]]» или в романах [[Кретьен де Труа|Кретьена де Труа]] мы имеем, в сущности, дело не с новыми религиозными исканиями, а с известной свободой творческой фантазии, с новым индивидуальным психологическим и нравственным опытом, не укладывающимся в рамки канонических церковных представлений.