Обсуждение:Кюстин, Астольф де

Пусть он действительно описывает Россию правдиво, но достаточно прочесть несколько первых страниц его книги (бредни о рыцарстве и облагораживающем влиянии католицизма), чтобы понять, что он на самом деле зоологический русофоб и вообще не очень умный человек, несмотря на все его пышные псевдофилософские рассуждения. По-видимому,он изначально ехал в Россию с определенным настроением. 194.226.189.197 11:45, 23 апреля 2012 (UTC)

И вообще, он явно склонен выдумывать. Посмотрите, например, как он извратил содержание и смысл стихотворения "На смерть поэта". 194.226.189.197 11:35, 24 апреля 2012 (UTC)

Анализ книги Кюстина о России

То, что в книге Кюстина содержатся довольно правдоподобные описания некоторых сторон российской действительности, было признано рядом современников. Но вопрос не в этом, а в том, есть ли в этой книге ложь и искажение правды. Как сказал сам Кюстин в ответ на критику его книги, "Если рассказанные мною факты ложны, пусть их опровергнут; если выводы, которые я из них делаю, ошибочны, пусть их исправят: нет ничего проще…" (А.Кюстин, Россия в 1839 году. Предисловие издателя ко 2 изданию (1843)). Отвечая таким образом, Кюстин, очевидно, претендовал на отсутствие в книге ложных фактов. Так ли это? Помимо неверного изложения некоторых событий (в чем он был уличен современниками – см. Послесловие к книге), его книга содержит, например, следующие ложные или искаженные факты и выводы:

1. Кюстин напрочь отрицает всякую самобытность русской цивилизации и русской культуры, утверждая, что у русских нет ничего своего, они абсолютно всё заимствуют у других народов: «Народ этот… начисто лишен творческого гения: русские… умны, но ум их подражательный, а значит, более иронический, чем плодовитый: такой ум все копирует, но ничего не в силах создать сам» (Письмо 14). «Что бы ни говорили и что бы ни делали русские, всякий искренний наблюдатель увидит в них всего лишь византийских греков, овладевших современной стратегической наукой под руководством пруссаков XVIII столетия и французов XIX-го» (Письмо 15); «византийская архитектура - образец для истинно московской архитектуры» (Письмо 14); Петербург – «точная копия какой-нибудь из германских столиц, только в более крупном масштабе» (Письмо 14); «мальчик, направляющий передних лошадей, одет, равно как и кучер, по-персидски - одеяние это, называемое "армяк"…» (Письмо 14); «в русском костюме, то есть одетый в персидское платье» (Письмо 15). Здесь что ни фраза, то – ложь или искажение действительности, скорее преднамеренное, т.к. автор утверждает, что много путешествовал и судит обо всем якобы с полным знанием дела.

2. «Представьте же несметное число соборов о четырех колоколенках, заимствованных у византийцев» (Письмо 14). Такая же ложь, как то, что русская одежда - это «персидская одежда», а Петербург – копия немецкого города. Хорошо известно, что архитектура русских церквей сильно отличается от архитектуры византийских соборов и является уникальной – такой больше нет нигде в мире. Примером подражательства в этом плане как раз может служить Запад: католические соборы во всех странах Западной Европы похожи друг на друга как две капли воды.

3. «Католическая Церковь и в самые кровавые исторические эпохи не прекращала трудиться над духовным освобождением народов», в то же время «греческий священник не дарует ни жизни, ни смерти: он сам мертвец» (Письмо 17). Очевидная ложь и неумеренное восхваление католической церкви в ущерб православной. Если католическая церковь всё время неустанно трудилась над духовным освобождением народов, то откуда же тогда явилось такое мощное антикатолическое движение как Реформация – и противостоявшая ей контрреформация, когда под руководством католической церкви состоялось умерщвление сотен тысяч протестантов. Может быть, это и было то самое «духовное освобождение» со стороны католической церкви? Перебили протестантов – и те сразу «духовно освободились» от всего земного

4. Кюстин утверждает (основываясь на слухах), что при восстановлении Зимнего дворца после пожара при Николае I погибли тысячи рабочих. И далее пишет: «Версаль обошелся во много миллионов, но при постройке его заработали на хлеб столько же французских рабочих, сколько славянских рабов погибли за эти двенадцать месяцев, ушедших на восстановление Зимнего дворца» (Письмо 8). Эти слухи не нашли подтверждения (историки их не подтверждают) и, следовательно, являются домыслами; зато установленным историками фактом сегодня является то, что на строительстве Версаля погибло несколько тысяч французских рабочих.

5. Есть еще ряд примеров того, как Кюстин «с больной головы валит на здоровую». Так, описывая недавнее крестьянское восстание в России, он утверждает, что крестьяне жарили захваченных дворян на огне (Письмо 18). Между тем, это - факт из истории Французской революции, а вовсе не истории России: французские санкюлоты действительно жарили на углях своих врагов – аристократов - после захвата королевского дворца Тюильри 10 августа 1792 (Ж.Ленотр. Повседневная жизнь Парижа во времена Великой революции. М., 2006, с. 81). Другой факт – что русские крестьяне разрезали дворян на куски и их головы насаживали на пики (Письмо 18) – это тоже история взятия Бастилии и других эпизодов Французской революции, а вовсе не история России XIX века. Между тем, эти факты, якобы взятые из русской действительности, Кюстин приводит как доказательство «русского варварства».

6. Описание «конвейера жертв» монарха, приписываемого им Николаю I, на самом деле, тоже взято не из русской действительности, а из французской истории. Хорошо известно, что такая практика существовала при Людовике XV, когда французский двор достиг вершины разврата. Подбором «жертв» (молодых дворянских девушек) занималась его фаворитка мадам Помпадур, а после того как король успевал вдоволь поразвлечься с очередной «жертвой», и она ему надоедала, ей выдавали щедрое приданое и выдавали замуж (это всё подробно описано в исторических трудах – см, например, Нечаев С.Ю. Казанова. Правдивая история несчастного любовника. М., 2010, с. 126-137). Но ничего подобного не было при Николае I. Итак, опять – ложь, грехи французских королей приписаны русскому царю.

Обращает на себя внимание предвзятость Кюстина в отношении России и русских:

1. Когда он плыл вдоль побережья Финляндии и наблюдал за северным пейзажем, то проникся «очарованием северной поэзии» (Письмо 5). Совсем иные чувства вызывают у него абсолютно такие же пейзажи в окрестностях Петербурга: «Нет ничего печальнее, чем природа в окрестностях Петербурга; … однообразный, пустынный пейзаж, безжизненный и бесцветный, не знающий границ и тем не менее лишенный величия, тонет в полумраке. Здешняя серая, забытая Богом земля…» (Письмо 7). В дальнейшем Кюстин постоянно (почти в каждом письме) повторяет описания природы и пейзажей России, характеризуемых словами «печальный», «однообразный» и «унылый», создавая соответствующее впечатление у читателя.

2. О Петербурге он пишет: «неужели Петр Великий не расчел, что строительство города в этом краю противно законам природы и действительным нуждам великого народа» (письмо 7). И эта мысль в его книге повторяется многократно. При этом, хотя бы ради приличия, ему бы следовало то же самое написать о Стокгольме и Хельсинки, мимо которых он проплывал на пути в Петербург, и о построивших эти города скандинавских правителях – ведь климат там такой же, как в Петербурге. Но он почему-то на эту тему упорно молчит, зато русских всё время ругает за то, что построили город на 60-й широте, где городов, по его мнению, строить нельзя.

3. Есть ряд предвзятых высказываний русофобского характера: «Эти люди разучились жить как дикари, но не научились жить как существа цивилизованные» (письмо 10); «Империя эта при всей своей необъятности - не что иное, как тюрьма, ключ от которой в руках у императора; такое государство живо только победами и завоеваниями, а в мирное время ничто не может сравниться со злосчастьем его подданных» (Письмо 15); «Еще не прошло и столетия с тех пор, как они были настоящими татарами; … и многие из этих выскочек цивилизации сохранили под теперешним своим изяществом медвежью шкуру: они всего лишь вывернули ее наизнанку, но стоит их поскрести, как шерсть появляется снова и встает дыбом» (Письмо 17); «Настоящая цивилизация распространяется из центра на окраины, тогда как цивилизация русская распространилась с окраин в центр: она не что иное, как подкрашенное варварство» (Письмо 17); «глядя на этих дрессированных медведей, я сожалею о медведях диких - русские покуда еще не просвещенные люди, но уже испорченные дикари» (Письмо 19).

4. Наконец, предвзятым является обвинение Кюстина в якобы существующем у русских стремлении захватить весь мир: «притязания на мировое господство, которые я приписываю русским или подозреваю у их правительства» (Письмо 19). Почему Кюстин решил, что у русских существуют такие притязания, он не объясняет, и ничем, кроме туманных умозаключений, свое мнение не подкрепляет: «Из подобного общественного устройства проистекает столь мощная лихорадка зависти, столь неодолимый зуд честолюбия, что русский народ должен утратить способность ко всему, кроме завоевания мира» (Письмо 19). «Не знай я этой задней мысли, пусть не высказываемой вслух, - мысли, которой, быть может, не отдавая себе в том отчета, повинуется множество людей, я бы почел историю России за необъяснимую загадку... с тех пор как я в России, будущее Европы видится мне в черном цвете» (Письмо 19). Главное предназначение Российской империи – «покарать дурную европейскую цивилизацию посредством нового нашествия; нам непрестанно угрожает извечная восточная тирания, и мы станем ее жертвами, коли навлечем на себя эту кару своими чудачествами и криводушием…» (Письмо 19).

Не случайно американский идеолог эпохи «холодной войны» Дж. Кеннан отмечал «актуальность» книги Кюстина для современной ему эпохи (см. Послесловие к книге Кюстина). «Россия в 1839 году» была написана в аналогичную эпоху – эпоху Большой Игры (тогдашнего аналога «холодной войны») Англии и Франции против России. Выполнял ли Кюстин чей-то заказ или просто писал, заранее имея предубеждение против России, сказать трудно. Не исключено, что книгу перед выходом в печать «доработали» (и ее окончательный вариант, помимо Кюстина, писал кто-то еще) – уж слишком противоречивые свидетельства и мнения в ней содержатся, которые вряд ли могли принадлежать одному человеку.

О противоречивости суждений Кюстина много написано, да и сам он это признает в книге. Вот некоторые примеры:

О Петербурге: «…этого огромного города, напоминающего мне уродливый павильон, возведенный посреди парка» (Письмо 8); «город, лишенный собственного лица, …, набитый безвкусными зданиями, что не имеют ни стиля, ни исторической ценности» (Письмо 14); «родина бесталанных памятников» (Письмо 14). В то же время: «Со времен постройки Иерусалимского храма вера народа в свою судьбу не создавала ничего более чудесного, чем Санкт-Петербург» (Письмо 9)

О внешности русских: «Народ здесь красив; чистокровные славяне, прибывшие вместе с хозяевами из глубины России или ненадолго отпущенные в столицу на заработки, выделяются светлыми волосами и свежим цветом лица, но прежде всего – безупречным профилем, достойным греческих статуй» (Письмо 10). В то же время: «До сих пор я ни разу не встречал на улице простолюдинки, которая бы показалась мне красивой; подавляющее же большинство их, по-моему, на удивление уродливы» (Письмо 14).

Многие из предвзятых или ложных утверждений Кюстина о русских и о России были подхвачены современной ему западной пропагандой, и до настоящего времени остаются «актуальными» для тех, кто ведет антироссийскую пропаганду. Но полному забвению преданы его исторические выводы о путях развития России. В частности, он указывал на огромное зло, которое было совершено Петром I, толкнувшим Россию на путь подражательства Западу и ввергшим страну в деспотию. Одновременно Кюстин писал, что Николай I первым из русских царей пытается сойти с того пути, по которому с эпохи Петра шла Россия, и повести ее новым путем:

«Чем дольше всматриваешься в Россию, тем крепче утверждаешься во мнении, что государя этого [Петра I] превозносили сверх меры все, даже и иностранцы; избыток восхищения может лишить потомков чувства справедливости. Когда бы царь Петр был так превосходен, как рассказывают, он избегнул бы неверного пути, на который толкнул свой народ, он бы предвидел, какой легковесности в мыслях и поверхностности в образовании обрек он его на века, и возненавидел бы эти роковые свойства. Возможно ли простить ему издержки его деспотического правления - ему, повидавшему Европу XVIII столетия?» (Письмо 19)

«Император Николай первым начинает идти против течения, возвращая русских к самим себе. Мир придет в восхищение от подобного предприятия, когда поймет, сколь мощный и несокрушимый ум замыслил его. Воссоздавать из той России, какой оставил ее император Александр, после таких царствований, каковы были царствования Екатерины и Павла, - русскую империю, говорить и думать по-русски, признаваться, что ты русский душою, оставаясь притом во главе двора, где вельможи наследуют фаворитам Северной Семирамиды, - это ли не доблесть!..» (Письмо 19)

«Сейчас все потешаются над тем, что император Николай требует при дворе говорить по-русски; новшество сие кажется прихотью самодержца; грядущее поколение скажет ему спасибо за эту победу здравого смысла над высшим светом… Россия возрождается мало-помалу благодаря государю, что правит ею ныне в согласии с принципами, неведомыми прежним властителям страны, и имеет надежду рано или поздно обрести свой язык, своих поэтов и прозаиков» (Письмо 17).

В то время как были растиражированы небылицы Кюстина о половой распущенности Николая I и анекдоты о его «масках» («у него есть несколько масок, но нет лица. Вы ищете человека - и находите только Императора», Письмо 11), остались незамеченными положительные отзывы Кюстина о личности Николая, которые «не вписались» в тогдашнюю либеральную тенденцию - ругать «самодержавную деспотию» и самого «деспота»:

«его ум - самый практический и ясный, какой только бывает на свете. Не думаю, чтобы сыскался сегодня второй государь, который бы так ненавидел ложь и так редко лгал, как этот император» (Письмо 15); «ныне император Николай наконец постиг, что России пришло время отказаться от заимствования чужеземных образцов… Он первый истинно русский государь, правящий Россией начиная с Ивана IV» (Письмо 19). Kuzovkov 15:10, 17 марта 2013 (UTC)

'Увис' абзац.

« <…> у Кюстина сохранялись прекрасные отношения — с Гёте (у которого он несколько месяцев жил), с Теофилем Готье, Стендалем, Шатобрианом, Шопеном, Бальзаком. В 1835 году Кюстина приглашал к себе на службу князь Меттерних[4].

Написал несколько историко-публицистических трудов, издал описание своих путешествий по Англии, Шотландии, Швейцарии, Италии (1811—1822), Испании (1833) и России (1839).

В 1839 году этот убеждённый монархист и мастер дорожного очерка посетил Россию. <…>»

По моему мнению абзац (предложение), стаящее посередине, - 'увисает'. Хотелось бы, чтобы авторы статьи предали ему (предложению) ясный, законченный вид.--ВятиЧ (обс.) 18:35, 13 мая 2017 (UTC)