Обсуждение:Мядельский девичий монастырь

Много спорных моментов возникло после закрытия монастыря и епископ Семашко вынужден был выступить на страницах газеты "Литовские епархиальные ведомости", чтобы разрушить домыслы и нелепые слухи. Вот текст из газеты: ..."В этом письме говорится подробно, с прикрасами всякого рода, как минский епископ Семашко, летом 1838 г., прежде сам, а после с минским губернатором Уфаковым, увещевал Мечиславскую и подчиненных ей монахинь присоединиться к православной церкви, стращая их высылкою в Сибирь; как, после решительного отказа, она, игуменья Мечиславская, с 36-ю монахинями Минского монастыря, ведена была в кандалах в город Витебск, а после в Полоцк; как все они подвергаемы были на пути, а после - в Витебск и Полоцк, ужасным истязаниям и мучениям, от которых многие из них погибли, как в этих истязаниях принимал личное участие епископ Семашко и употреблял монахинь к постройкам для себя в Полоцке дворца, причем погибло 17 монахинь; как в 1843 году Мечиславская с оставшимися в живых монахинями посажена была в лодку на реке Двине и отправлена в Мядзиольский монастырь в Минской губернии; как их здесь вновь архиепископ Семашко подвергал разного рода истязаниям; как, наконец в апреле месяце 1845 года, когда протопоп Скрыпин, которому поручен был надзор за монахинями, запился с своими прислужниками, они бежали ночью из монастыря, разошлись в разные стороны, и игуменья Макрена Мечиславская, после опасностей трехмесячного путешествия, прибыла прежде во Францию, а после в Рим". "Здесь все, от начала до конца" -невежественное сплетение нелепостей и клеветы. Тут выдумано все, и происшествие, и сами названия". "Нужно знать, что женский базилианский монастырь существовал в Минске только до 1834 года, не имев даже особой церкви. Здания сего монастыря потребовались для помещения госпиталя, и как взамен оных дан упраздненный кармелитский монастырь каменный, с прекрасною же церковью, в местечке Мядзиолах, в 150 верстах от города Минска, то минские монахини с их настоятельнецею Прасковьею Левшецкою, в том же 1834 году, переведены были в Мядзиольский монастырь. С того времени ни одна из сих монахинь не только не была переводима куда-либо из Мядзиол, но даже никуда временно не требовалась. Притеснений же им ни малейших делаемо не было; напротив, когда, после воссоединения униатов, настоятельница и несколько монахинь не пожелали присоединиться, по тому особенно уважению, что они, подобно большей части униатского монашества, поступили в оное из римско-католического исповедания, то оне без всякого затруднения отпущены мною, не без ведома начальства, к их родственникам, где постоянно находились и ныне находятся". "Вот сущая истина!" "Следовательно, я не мог посещать в 1833 году Минского женского монастыря, когда его тогда в Минске вовсе не бывало, да при том весь этот год я безотлучно находился в С.-Петербурге. Следовательно, не мог я тогда истязать и отправлять из Минска прежде в Витебск, а потом в Полоцк игуменью Макрену Мечиславскую с 35-ю монахинями. Притом же настоятельница Минского монастыря, как сказано выше, называлась Параскеввия Левшецкая, а Макрены Мечиславской не только игуменью, но и монахини между бывшими униатскими инокинями - никакой не бывало; да и каким образом высылать мне из Минского монастыря и мучить 35 монахинь, тогда их состояло всего в монастыре только 8 и во всех подведомых мне тогда 6-ти женских монастырях имелось всего-на-всего 32 монахини? Незабудем и того, что ВИтебск и Полоцк находится в пределах другой, мне не подведомой епархии, а следовательно, по сему уже одному, я не мог переводить туда сказанных монахинь, а тем более - производить над ними приписываемые мне истязания, или же строить в Полоцке их руками для себя дворец. Выдумав бессовестно небывалую игуменью Макрену Мечиславскую, небывалый, в 1838 году Минский монастырь и небывалое число 35 монахинь онаго, сочинитель всей этой басни столь же бессовестно поименовал в примечаниях к письму целый ряд монахинь, подвергнутых, якобы, истязаниям и замученных, с названиями, совершенно произвольно выдуманными, как оказалось по поверке со списками монахинь, действительно тогда по монастырям находившимся. Не ограничиваясь выдумкою названий монашеских, здесь выдумано название и небывавшего в Минске, а вероятно, и ни где, губернатора Уфакова, выдумано для меня звание Минского епископа, которым я не был никогда; выдумано небывалое название в Мядзиоле протопопа Скрыпина; выдуман побег монахинь из Мядзиольского монастыря, какового никогда не бывало; выдумано небывалое строение мною в Полоцке дворца; выдумано даже невежественное плавание монахинь по реке Двине из Полоцка в Мядзиольский монастырь, тогда как между местностями нет другого пути, кроме сухопутного. "Вся эта гнусная выдумка, напечатанная в 1853 году, повидимому, устремлена лично на меня одного; но само содержание ее уже не ново. Еще в 1845 году разглашены были в иностранных газетах подобные клеветы, только в более просторном объеме и с явным намерением опорочить русское правительство. Тогда требованы были и от меня сведения, изложенные в отношении моем к графу Протасову, от 6-го декабря того года, за №3192, а затем раскрыто, что Мечиславская была самозванка, подговоренная и руководимая партиею, неприязненною России, для разглашения гнусных на нее выдумок, и о том уведомлен Римский двор, через Русское посольство. "В последствии дошло до сведения моего, что, современно переведению из Жировиц и водворению в Вильрне в 1845 году литовского епархиального начальства, был, якобы, съезд в известной местности Виленской губернии важнейших лиц неприязненных православию, на котором положено: клеветать, да клеветать, о чем извещал я тогда же покойного графа Протасова. Еще позже доходили ко мне разновременно сведения, якобы Мечиславская была снаряжаема в одном из Виленских женских римско-католических монастырей, и указывали мне разные лица, к сему причастные, но давать ход этим сведениям, по самому их роду, нашел я невозможным и скорее вредным, нежели полезным.