Оте́ц Фёдор Ива́нович Во́стриков — персонаж романа Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев» (1928), священник церкви Фрола и Лавра в уездном городе N. Желание обрести сокровища заставляет героя странствовать по городам и противостоять проискам конкурентов. Образ персонажа и его роль в романе были неоднозначно восприняты критиками и послужили поводом для литературной полемики.
Фёдор Иванович Востриков | |
---|---|
| |
Серия произведений | «Двенадцать стульев» |
Создание | |
Создатели | Илья Ильф, Евгений Петров |
Воплощение | |
Исполнения роли |
Рэм Лебедев Михаил Пуговкин Ролан Быков Дом Делуиз Борис Раев Юрий Гальцев |
Биография | |
Пол | мужской |
Происхождение | |
Национальность | русский |
Социальный статус | |
Род занятий | священник |
Семья | |
Родственники | жена Катерина Александровна. Отец Иван Востриков |
История персонажа
правитьПервая версия романа «Двенадцать стульев», опубликованная в журнале «Тридцать дней» (1928), отличалась от его последующих редакций. Готовя книжное издание произведения, Ильф и Петров внесли серьёзные коррективы в текст, переработали отдельные главы и эпизоды. По словам литературного критика Бориса Галанова, писатели избавились от многочисленных «мелких, осколочных, пустяковых» подробностей, присутствовавших в изначальном варианте, и одновременно насытили книгу по-настоящему яркими деталями. Исправления коснулись и одного из самых заметных персонажей романа — отца Фёдора Вострикова. Если в «Тридцати днях» конкурент Остапа Бендера и Кисы Воробьянинова выглядел «чисто водевильным» героем, точно сошедшим со страниц ранних комических миниатюр Ильфа и Петрова, то в более поздних редакциях авторы добавили ему «новых красок»[1].
Согласно первой версии предпринимательский пыл отца Фёдора не ограничивался разведением кроликов и созданием «мраморного стирочного мыла»; в перечень проектов Вострикова по скорейшему обогащению входила также собака Нерка, купленная им «за 40 рублей на Миусском рынке». Она должна была приносить регулярный элитный приплод от жениха-медалиста, однако на пути к грядущему богатству встал «одноглазый, известный всей улице своей порочностью пёс Марсик»[2].
Литературовед Бенедикт Сарнов, изучавший историю романа, отметил, что молодые авторы «с весёлым озорством пародировали всё, что попадало в поле их зрения»[3]. Начало их работы над произведением совпало с выходом книги «Письма Ф. М. Достоевского к жене» (1926). Сравнивая тексты писем русского литератора и персонажа «Двенадцати стульев», Сарнов обратил внимание на ряд почти дословных совпадений, включая подписи: «Твой вечный муж Федя Достоевский» — «Твой вечный муж Федя»[4]:
Второе приключение в том, что я купил зонтик…
Поставил в уголок зонтик и вышел, забыв про него.
Через полчаса спохватился, иду и не нахожу: унесли
Воскресенье, завтра закрыты лавки, если и завтра дождь,
то что со мной будет. Пошёл и купил, и кажется,
подлейший, шёлковый, за 14 марок (по нашему до 6 руб.).
Из письма Ф. М. Достоевского к жене[5]Да! Совсем было позабыл рассказать тебе про
странный случай, происшедший со мной сегодня.
Любуясь тихим Доном, стоял я у моста. Тут
поднялся ветер и унёс в реку картузик брата твоего
булочника. Пришлось пойти на новый расход: купил
английский кепи за 2 р. 50 к.
Из письма отца Фёдора к Катерине Александровне[5]
Рецензии и полемика
правитьВ одной из первых значительных рецензий на роман, появившейся в «Литературной газете» летом 1929 года, говорилось о том, что Ильфу и Петрову удалось совместить в своём произведении иронию, такт и насмешку. Автор публикации Анатолий Тарасенков отозвался о «Двенадцати стульях» в целом одобрительно и рекомендовал их для дальнейших изданий. Единственное, что показалось критику лишним, — это сюжетная линия, связанная с отцом Фёдором: она, по мнению Тарасенкова, была «чисто искусственно прилеплена к основному сюжету романа и сделана слабо»[6][7].
Как заметил литературовед Яков Лурье, отцу Фёдору более, чем кому-либо из других персонажей романа, досталось от критиков. В том же 1929 году рецензент журнала «Октябрь» писал, что эпизод из главы «Под облаками», в которой забравшийся на отвесную скалу священник начал терять рассудок, «рассчитан на голый смех» и включён в произведение исключительно «для большей потехи»[8].
Дискуссия вокруг этого персонажа продолжилась и спустя десятилетия. Если Бенедикт Сарнов считал, что имитация стиля классика, присутствующая в письмах отца Фёдора к жене Катерине Александровне, является оправданной, особенно с учётом того, что Фёдор Михайлович и сам порой прибегал «к такому же пародированию чужих текстов», то литературовед Людмила Сараскина в ответ назвала Ильфа и Петрова «новыми растиньяками», нанёсшими «удар „по вершинным точкам“ Достоевского»[8][9].
Характер и судьба
правитьОтцу Фёдору не повезло не только с критиками — его романная участь также оказалась «не только комичной, но и трагичной». Ни один из придуманных им способов обогащения не обернулся успехом, в том числе и погоня за сокровищами Клавдии Ивановны Петуховой. Сначала незадачливый «охотник за бриллиантами» стал жертвой манипуляций заведующего архивом Варфоломея Коробейникова; затем, держа в руках ордер на гарнитур генеральши Поповой, Востриков в поисках бесполезной мебели скитался по стране; приобретя, наконец, стулья и не обнаружив в них клада, он остался в полном одиночестве «за пять тысяч километров от дома, с двадцатью рублями в кармане»[8].
Диапазон мнений об отце Фёдоре достаточно велик. Борис Галанов увидел в персонаже «стяжателя», которым Востриков оставался «на всех этапах своей духовной и гражданской карьеры»[1]. С ним согласна литературовед Ванда Супа (пол. Wanda Supa), считающая, что образ этого персонажа несёт в себе черты корыстолюбивых мольеровских героев[10]. К числу защитников Вострикова относится Яков Лурье — по его мнению, отец Фёдор «наивен и добродушен», а его трагическая судьба сродни истории Паниковского из романа «Золотой телёнок» — героев объединяет не только печальный финал, но и «тема бунта маленького человека», восходящая опять-таки к Достоевскому[8].
Маршрут героя
правитьДочь Ильи Ильфа — Александра Ильинична — в статье «Муза дальних странствий» прослеживает маршруты «охотников за бриллиантами», отмечая, что в отдельных точках они у конкурентов совпадают, затем расходятся и полностью совмещаются ближе к завершению романа. Маршрут отца Фёдора включает не менее десяти ключевых точек: уездный город N → Старгород → Харьков → Ростов-на-Дону → Баку → Зелёный Мыс → Махинджаури → Батум → Тифлис → Крестовый перевал → Дарьяльское ущелье[11].
О своих путевых впечатлениях герой рассказывает в письмах, в каждом из которых присутствует неизменная тема: «Брунса здесь уже нет». В письме, отправленном из Харькова, Востриков просит жену забрать долг у зятя 50 рублей и выслать их в Ростов. С донских берегов отец Фёдор оповещает Катерину Александровну об «ужасной дороговизне» и предлагает ей готовиться к новым расходам: на сей раз нужно продать «диагоналевый студенческий мундир». О Баку путешественник рассказывает как о большом городе, который «живописно омывается Каспийским морем», и тут же добавляет, что добраться до Брунса, живущего теперь на Зелёном Мысу, не может из-за отсутствия денег: «Вышли 20 сюда телеграфом». Затем письма сменяются телеграммами: отец Фёдор срочно просит матушку продать что угодно и отправить 230 рублей на приобретение «найденного товара»; та, в свою очередь, откликается отчаянной депешей: «Продала всё осталась без одной копейки… Катя»[11].
По закону жанра, путешествие может окончиться счастливо. Путешествие может окончиться и полным фиаско. Мотив потери сокровищ так же традиционен, как и погоня за сокровищами. В нашем случае путешествие заканчивается трагически... Вряд ли отец Фёдор покинет стены психиатрической больницы[11].
Киновоплощения
правитьВ разные годы роль отца Фёдора исполняли Рэм Лебедев, Михаил Пуговкин, Ролан Быков, Дом Делуиз и другие актёры. Среди многочисленных экранизаций романа литератор Борис Рогинский отдельно выделил киноверсию Леонида Гайдая, в которой интерьер жилища Востриковых напоминает убранство музея Фёдора Достоевского:
А ещё Ильф и Петров иногда подписывались псевдонимом — Ф. Толстоевский. Их маленькое озорство превратилось у Гайдая в большое хулиганство. Впрочем, как и у них, совершенно беззлобное и довольно надёжно скрытое[13].
Отец Фёдор в трактовке Пуговкина — отнюдь не негодяй. Его герой, попав в ситуацию искушения, не может не воспользоваться подвернувшимся случаем; он искренне верит, что сокровища мадам Петуховой теперь никому не принадлежат и обрести их сможет тот, кто окажется ловчее и проворнее. Однако путь к бриллиантам оказывается настолько тернистым, что персонаж Пуговкина не в состоянии долго сохранять изначальное благодушие — он «сначала как бы разогревается, затем плавится, доходит до красного каления, пока не взрывается и не погибает под страшным прессом рухнувшей надежды»[14].
- 1962 — Двенадцать стульев (Куба) (Рене Санчес)
- 1966 — 12 стульев (Рэм Лебедев)
- 1970 — Двенадцать стульев (США) (Дом Делуиз)
- 1971 — 12 стульев (Михаил Пуговкин)
- 1976 — 12 стульев (Ролан Быков)
- 2004 — Двенадцать стульев (ФРГ) (Борис Раев)
- 2005 — Двенадцать стульев (Юрий Гальцев)
Памятник отцу Фёдору
правитьВ 2001 году в Харькове был поставлен памятник Фёдору Вострикову. Романный персонаж внешне похож на исполнителя роли отца Фёдора в гайдаевской картине Михаила Пуговкина — это путешественник, держащий в руках чайник и письмо Катерине Александровне. Надпись, высеченная на постаменте, представляет собой фрагмент эпистолярного рассказа героя об очередной точке в его долгом маршруте: «Харьков — город шумный, центр Украинской республики. После провинции кажется, будто за границу попал».
Примечания
править- ↑ 1 2 Галанов, 1961.
- ↑ Илья Ильф, Евгений Петров. Двенадцать стульев. — М.: Вагриус, 2000. — 464 с. — ISBN 5-264-00504-4. Архивировано 27 мая 2015 года.
- ↑ Сарнов, 2007, с. 10.
- ↑ Сарнов, 2007, с. 11.
- ↑ 1 2 Сарнов, 2007, с. 12—13.
- ↑ Анатолий Тарасенков. Книга, о которой не пишут // Литературная газета. — 1929. — № 17 июня.
- ↑ Михаил Одесский, Давид Фельдман. Литературная стратегия и политическая интрига // Дружба народов. — 2000. — № 12. Архивировано 13 января 2017 года.
- ↑ 1 2 3 4 Яков Лурье. В краю непуганых идиотов. Книга об Ильфе и Петрове. — СПб.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2005. — ISBN 5-94380-044-1.
- ↑ Людмила Сараскина. Л. Ф. Толстоевский против Ф. Достоевского // Октябрь. — 1992. — № 3. — С. 188—197.
- ↑ Wanda Supa. Сатирического наследие И. Ильфа и Е. Петрова вчера и сегодня // Studia Wschodnioslowianskie. — 2012. — Т. 12. Архивировано 27 мая 2015 года.
- ↑ 1 2 3 Александра Ильф. Муза дальних странствий // Альманах «Дерибасовская — Ришельевская». — 2013. — № 54. Архивировано 24 сентября 2015 года.
- ↑ Шилова И. Михаил Пуговкин // Актёры советского кино. — М.: Искусство, 1973. — Т. 9. — С. 226—240. Архивировано 27 мая 2015 года. Архивированная копия . Дата обращения: 26 мая 2015. Архивировано 27 мая 2015 года.
- ↑ 1 2 Борис Рогинский. Интеллигент, сверхчеловек, манекен - что дальше? Экранизации романов Ильфа и Петрова // Звезда. — 2005. — № 11. Архивировано 5 марта 2016 года.
- ↑ Шилова, 1973, с. 228.
Литература
править- Борис Галанов. Илья Ильф и Евгений Петров. Жизнь. Творчество. — М.: Советский писатель, 1961. — 312 с.
- Бенедикт Сарнов. Живые классики // Илья Ильф, Евгений Петров. — М.: Эксмо, 2007. — С. 9—21. — 944 с. — (Антология Сатиры и Юмора России XX века). — ISBN 978-5-699-17161-3. Архивная копия от 27 мая 2015 на Wayback Machine
- Яков Лурье. В краю непуганых идиотов. Книга об Ильфе и Петрове. — СПб.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2005. — ISBN 5-94380-044-1.