Баратынский, Евгений Абрамович: различия между версиями

[непроверенная версия][непроверенная версия]
Содержимое удалено Содержимое добавлено
Нет описания правки
оформление источников
Строка 25:
В детстве дядькой у Евгения Баратынского был итальянец Боргезе, поэтому мальчик рано познакомился с [[итальянский язык|итальянским языком]]. Также владел [[французский язык|французским]], принятым в доме Баратынских, — писал по-французски письма с восьми лет. В [[1808 год]]у Баратынского отдали в частный немецкий [[пансион]] в [[Санкт-Петербург|Петербурге]] для подготовки к поступлению в [[пажеский корпус|Пажеский корпус]], в пансионе он выучил немецкий язык<ref name="Brucov">{{статья|автор=Брюсов В. Я.|заглавие=Баратынский Е. А.|ссылка=http://www.feb-web.ru/feb/boratyn/encyclop/neb-173-.htm|язык=ru|издание=Новый энциклопедический словарь|место=Пг.|издательство=АО «Изд. дело бывш. Брокгауз-Ефрон»|год=|том=5}}</ref>.
 
В 1812 году Баратынский поступил в [[пажеский корпус|Пажеский Его Императорского Величества корпус]]<ref name=freezeman>''[[Фризман, Леонид Генрихович|Фризман Л. Г.]]'' [http://baratynskiy.lit-info.ru/baratynskiy/articles/frizman-baratynskij.htm ''Фризман Л. Г.'' Баратынский Е. А. // Русские писатели. XIX в. Биобиблиографический словарь. В 2 ч. / Под ред. П. А. Николаева. — 2-е изд., дораб. — М.: Просвещение; Учеб. лит., 1996. — Ч. 1. — С. 48—51.]</ref>, в письмах матери писал о своём желании посвятить себя военно-морской службе.
 
Однако внутреннее сопротивление корпусным порядкам привело сначала к оставлению его в 1814 году на второй год. Компания товарищей, в которую попал Баратынский в корпусе, развлекалась весёлыми проделками, досаждая начальникам и преподавателям, создав под влиянием «Разбойников» [[Шиллер, Фридрих|Шиллера]] «Общество мстителей» («Мысль не смотреть ни на что, свергнуть с себя всякое принуждение меня восхитила; радостное чувство свободы волновало мою душу…»)<ref name=autogenerated20140126-1>''Истогина А.'' [http://magazines.russ.ru/continent/2000/106/ist.html ''Истогина А.'' «И смерть, и жизнь, и правда без покрова…» О некоторых философских проблемах в поздней лирике Евгения Баратынского // Континент. 2000. № 106.]</ref>. В конце концов, в феврале 1816 года, они украли у отца соучастника (он сам предоставил ключ) пятьсот рублей и черепаховую табакерку в золотой оправе, накупили сладостей<ref>[http://podelise.ru/docs/index-26524064-1.html Абрам Андреевич Баратынский (1767—1810) // Лица. Биографический альманах. Т. 2. Сост. А. А. Ильин-Томич. Феникс: Atheneum, М., СПб., 1993.]</ref>. Это происшествие привело к исключению Баратынского из корпуса, к изменению всей линии жизни и к тяжёлой [[Психоневроз|психотравме]], отразившейся на его «сумрачной» поэзии.
 
После исключения из корпуса шестнадцатилетнему Баратынскому было запрещено поступать на государственную службу, кроме военной [[солдат]]ом<ref name="Brucov"/>.
Строка 38:
В начале [[1819 год]]а Баратынский поступает [[Рядовой|рядовым]] в [[Егерский лейб-гвардии полк|Лейб-гвардии Егерский полк]].
{{начало цитаты}}
Один раз меня поставили на часы во дворец во время пребывания в нём покойного государя [[Александр I|императора Александра Павловича]]. Видно, ему доложили, кто стоит на часах: он подошёл ко мне, спросил фамилию, потрепал по плечу и изволил ласково сказать: «Послужи!»<ref>''Медведева И.'' [http://baratynskiy.lit-info.ru/baratynskiy/articles/medvedeva-rannij-baratynskij/osvobozhdenie.htm ''Медведева И.'' Ранний Баратынский // Баратынский Е. А. Полное собрание стихотворений: В 2 т. — Л.: Сов. писатель, 1936. Т. 1. — 1936. — С. XXXV—LXXVII.]</ref>
{{конец цитаты}}
Корпусной приятель [[Креницын, Александр Николаевич|Креницын]]<ref name=autogenerated20140126-1 /> познакомил Баратынского с [[Дельвиг, Антон Антонович|Дельвигом]]. Как дворянин Боратынский имел бо́льшую свободу, чем простые [[Рядовой|нижние чины]]. Вне службы ходил во фраке, жил не в общей казарме. С Дельвигом они сняли небольшую квартирку и на пару сочинили стихотворение:
Строка 98:
Критика отнеслась к стихам Баратынского довольно поверхностно, и литературные неприятели кружка Пушкина (журнал «[[Благонамеренный]]» и другие) довольно усердно нападали на его будто бы преувеличенный «романтизм». Но авторитет самого Пушкина, высоко ценившего талант Баратынского, был всё же так высок, что, несмотря на эти голоса критиков, Баратынский был общим молчаливым согласием признан одним из лучших поэтов своего времени и стал желанным вкладчиком всех лучших журналов и [[альманах]]ов.
 
В 1828 году Баратынский поступил на гражданскую службу в Межевую канцелярию с чином [[Коллежский регистратор|коллежского регистратора]] (соответствовал армейскому [[прапорщик]]у), в 1830 году получил чин [[Губернский секретарь|губернского секретаря]], в 1831 вышел в отставку<ref>[http://rosgenea.ru/?alf=2&serchcatal=%C1%E0%F0%E0%F2%FB%ED%F1%EA%E8%E9&r=4 Баратынский Евгений Абрамович // Центр генеалогических исследований.]</ref><ref>''Трофимов Ж.'' [http://yazykov.lit-info.ru/yazykov/articles/trofimov-yazykov-i-baratynskij.htm ''Трофимов Ж.'' Николай Языков и Евгений Баратынский]</ref><ref>[http://www.ktoestkto.ru/avtor/2008/05/05/avtor_12739.html Баратынский Евгений Абрамович // Кто есть кто?]</ref> и больше не служил — занимался управлением имениями и поэзией.
 
В Москве Баратынский сошёлся с кружком московских литераторов: [[Киреевский, Иван Васильевич|Иваном Киреевским]], [[Языков, Николай Михайлович|Николаем Языковым]], [[Хомяков, Алексей Степанович|Алексеем Хомяковым]], [[Соболевский, Сергей Александрович|Сергеем Соболевским]], [[Павлов, Николай Филиппович|Николаем Павловым]].
Строка 106:
В [[1835 год]]у вышло второе издание стихотворений Баратынского в двух частях. Возможно, судя по стихотворениям [[1835 год]]а, в это время поэт пережил какую-то новую любовь — «омрачение души болезненной своей». Иногда Баратынский пытается убедить себя, что остался прежним: «свой бокал я наливаю, наливаю, как наливал!». В стихотворении «Бокал» Баратынский рассказывает об «оргиях», которые он устраивал наедине с самим собой, когда вино вновь будило в нём «откровенья преисподней». Он жил то в Москве, то в своём имении, в сельце [[Мураново|Муранове]] (неподалеку от Талица, близ [[Троице-Сергиева лавра|Троицко-Сергиевской лавры]]), то в [[Казань|Казани]], много занимался хозяйством. Изредка ездил в Петербург, где в [[1839 год]]у познакомился с [[Лермонтов, Михаил Юрьевич|Михаилом Лермонтовым]] (не придав этому значения)<ref name="Brucov"/>, в обществе был ценим как интересный и иногда блестящий собеседник. Работал над стихами, придя окончательно к убеждению, что «в свете нет ничего дельнее поэзии»<ref name="Brucov"/>.
 
Баратынский писал мало, долго работая над своими стихами и часто коренным образом переделывая уже напечатанные. Печать лиризма, свойственного русской элегии 1810—1820-х годов, нежный, трогательный тон, весомые эмоциональные эпитеты позднее были отброшены: неторопливость лирических жалоб сменилась [[лапидарность]]ю, придающей некоторую «сухость» самому переживанию. В поздних редакциях появились и точные детали, в первой редакции «Финляндии» (1820) не нужно искать начальные строки о «гранитных расселинах» — были «гранитные пустыни». Современники в основном не оценили этой работы поэта и досадовали на Баратынского за то, что он лишал свои ранние стихи привычной лирической окраски<ref>''Семёнко И. М.'' [http://baratynskiy.lit-info.ru/baratynskiy/articles/semenko-baratynskij/semenko-baratynskij-2.htm ''Семёнко И. М.'' Поэты пушкинской поры. — М.: Художественная литература, 1970. — 295 с.]</ref>.
 
Будучи истинным поэтом, Баратынский вовсе не был литератором; для того, чтобы писать что-либо, кроме стихов, ему нужна была внешняя причина. Так, например, по дружбе к юному [[Муравьёв, Андрей Николаевич|Андрею Муравьёву]] он написал прекрасный разбор сборника его стихов «Таврида» ([[Московский телеграф (журнал)|«Московский телеграф»]], 1827), в котором высказал соображения, звучащие как собственный творческий принцип:
Строка 114:
Затронутый критикой своей поэмы «Наложница», Баратынский написал «антикритику», в которой также есть мысли о поэзии и искусстве вообще<ref name="Brucov"/>.
 
Люди, лично знавшие Баратынского, говорили, что его стихи далеко не вполне «высказывают тот мир изящнаго, который он носил в глубине души своей». «Излив свою задушевную мысль в дружеском разговоре, живом, разнообразном, невероятно-увлекательном, исполненном счастливых слов и многозначительных мыслей, Баратынский часто довольствовался живым сочувствием своего близкого круга, менее заботясь о возможно-далёких читателях». Так, в сохранившихся письмах Баратынского рассыпано немало острых критических замечаний о современных ему писателях, — отзывов, которые он никогда не пытался сделать достоянием печати. Интересны, между прочим, замечания Баратынского о том, что он считал слабым или несовершенным у Пушкина. Впоследствии это дало основания некоторым авторам к обвинению Баратынского в зависти к Пушкину{{ref+|Версия эта («Нескромные догадки» Н. Щеглова, «Торгово-промышленная газета», Литературное приложение, № 28 и 40, 1900) вполне дискредитирована В. Брюсовым («Русский Архив», 1900, № 8)<ref>''Медведева И.'' [http://baratynskiy.lit-info.ru/baratynskiy/articles/medvedeva-rannij-baratynskij/primechaniya.htm ''Медведева И.'' Примечания / Ранний Баратынский // Баратынский Е. А. Полное собрание стихотворений: В 2 т. — Л.: Сов. писатель, 1936. Т. 1. — 1936. — С. XXXV—LXXVII.]</ref>.|*}}.
{{начало цитаты}}
Чудовищные обвинения в сальеризме, в зависти к Пушкину, предъявленные Баратынскому посмертно недобросовестными любителями скользких предположений, могли возникнуть только потому, что пошлость всегда опирается на собственный опыт и не способна и не хочет понять истинных причин и побуждений<ref name=autogenerated20140125-1>''[[Александр Кушнер|Кушнер А.]]'' [http://kushner.poet-premium.ru/bolyaschiy_duh.html Болящий дух врачует песнопенье… // Александр Кушнер — персональный сайт.]</ref>.
Строка 201:
Современники же видели в Баратынском талантливого поэта, но поэта прежде всего пушкинской школы; его позднее творчество критика не поняла. Литературоведение второй половины [[XIX век]]а считало его второстепенным, чересчур рассудочным автором. На такую репутацию оказали влияние противоречивые (иногда одного и того же стихотворения) и одинаково безапелляционные оценки [[Белинский, Виссарион Григорьевич|Белинского]]. Так в [[ЭСБЕ|Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона]] (литературная редакция [[Венгеров, Семён Афанасьевич|Семёна Венгерова]]) оценивает его так: «Как поэт, он почти совсем не поддаётся вдохновенному порыву творчества; как мыслитель, он лишён определённого, вполне и прочно сложившегося миросозерцания; в этих свойствах его поэзии и заключается причина, в силу которой она не производит сильного впечатления, несмотря на несомненные достоинства внешней формы и нередко — глубину содержания…»
 
Пересмотр оценки наследия Баратынского был начат в начале [[XX век]]а русскими [[символизм|символистами]]. Он начал восприниматься как самостоятельный, крупный лирик-философ, стоящий в одном ряду с [[Тютчев]]ым; в Баратынском при этом подчёркивались черты, близкие самим символистам. О Баратынском тепло отзывались практически все крупнейшие русские поэты [[XX век]]а.<ref name=autogenerated20140125-1 /><ref>''[[Бродский, Иосиф Александрович|Бродский И.]]'' [http://brodsky.ouc.ru/pamyati-e-a-baratynskogo.html ''Бродский И.'' Памяти Е.  А.  Баратынского]</ref><ref name=autogenerated20140125-1 />
[[Файл:RR5110-0036R.gif|200px|мини|''Памятная монета Банка России, посвящённая 200-летию со дня рождения Е. А. Баратынского. 2 рубля, серебро, 2000 год'']]
{{начало цитаты}}
Строка 230:
* Стихотворения. Поэмы. Проза. Письма / Подгот. текста и примеч. О. Муратовой и К. В. Пигарева. — М., 1951.
* Полное собрание стихотворений / Вступ. ст., подгот. текста и примеч. Е. Н. Купреяновой. — Л., 1957.
* Стихотворения. Поэмы / Изд. подгот. Л. Г. Фризман. — М.: Наука, 1982<ref name=freezeman>[http://az.lib.ru/b/baratynskij_e_a/text_0100.shtml ''Фримзан Л. Г.'' Баратынский Евгений Абрамович / Русские писатели. Биобиблиографический словарь. Т. 1. А-Л. Под ред. П. А. Николаева. М.: Просвещение, 1990.]</ref>.
* Полное собрание стихотворений / Сост., подгот. текста и примеч. В. М. Сергеева. — Л.: Сов писатель, 1989. — 464 с. (Библиотека поэта. Большая серия. Издание 3-е.)