Обсуждение:Мишка Япончик

Куплетист Коралли о Япончике

"...Публика закричала дружно и решительно: «В будку! В будку!»—что означало «Долой со сцены!»

Теперь уже не выдержал «куплетист», он прекратил пение, подо­шел к пианисту, забрал ноты, повернулся к зрительному залу и крикнул: - Жлобы! Что вы орете! Что вы свистите! Жлобы! Я такой же жлоб, как и вы! Подумаешь, очень мне надо петь куплеты? Я заготовщик, я мастер по коже! — И под дружный, но не злобный хохот всего зрительного зала покинул сцену.

До сего дня не могу понять, как это простая одесская публика, даже в самом затерянном театрике, судила всегда не только беспристрастно, честно, по заслугам, но и точно. Зрители с удовольствием участвовали в игре «дебютов», которые им предлагал предприимчивый Борисов. Но в оценке не кривили душой. Наверно, у них было тонкое чутье, потому что ни образования, тем более специального, ни особенных знаний у них не было — талант же они угадывали сразу. Не потому ли так труд­но было завоевать успех в Одессе!

Был случай, и это было на моей памя­ти, когда известный петроградский куплетист после своего выступления перед одесской публикой, выйдя гордо, несмотря на весьма жиденькие аплодисменты, спросил:

• «Ну... Как?»

А ему кто-то крикнул: «Так именно нет!»

Как-то выступал в иллюзионе «Орёл», перед выходом на сцену мне шепнули, что в зале сидит налетчик Мишка Япончик и его, как он их называл, «мальчики».

Шёл девятнадцатый год — время для Одессы тревожное, неопределённое, когда власть менялась, как в калейдоскопе. А на каждой окраине — будь то Пересыпь, слободка Романовка или Чумная гора,— гнездилась какая-то шайка.

Но о Мишке Япончике рассказывали разного рода романтические истории. Говорили, что он не грабит врачей и артистов. Что очень любит ходить в театр, особенно на дивертисменты, что его «мальчики» работают очень картинно — на вечерах и маскарадах появляются в смокингах, ничем по облику не отличаясь от господ, и вежливо просят дам и кавалеров расстаться с драгоценностями. Никакой грубости, хамства, а тем более насилия не допускают, только поигрывают своими никелированными браунингами.

И я, по сути дела, совсем мальчишка, с любопытством оглядывал зал, когда пришла моя очередь выступать. Но выйдя на сцену, был удивлен и разочарован: в зале сидели не налетчики, а студенты, очень много молодых людей в студенческих формах.

Вернувшись после своего выступления за кулисы, я сказал с недоумением, что никаких налетчиков не видел, а видел обыкновенных студентов. -Эх ты, чудак,— сказал один из артистов,— это и есть налетчики, они любят носить студенческую форму. Для маскировки. — И тут же пояснил:— Представляешь, устраивают в театре облаву, как это часто за последнее время бывает, зажигают свет, а в зале сидят одни студенты.

И мне показали сквозь дырочку в занавесе Мишку Япончика. Я жадно рассматривал его.

Ему было лет тридцать. Брюнет, широкие смуглые скулы. Обращали на себя внимание неспокойные раскосые глаза. Они мгновенно и как-то незаметно перебегали с предмета на предмет, казалось, что он смотрит на все и на всех сразу. Он часто оглядывался. А одет был богато и несколько мрачновато. Пальто украшал черный ка­ракулевый воротник, шапка того же меха лежала на коленях, едва придерживаемая рукой. Пальто было расстегнуто, и виднелись черный ко­стюм и того же цвета косоворотка. Он сидел на крайнем месте, поставив ногу в проход, словно каждую минуту готов был вскочить. Впрочем, его настороженность и напряженность были понятны: надо было ежеминутно быть начеку.

Как раз в это время театральную Одессу взбудоражил невероятный случай на одном из вечеров в театре «Комета», который также посещали «студенты».

Владелец этого театра Альберт Чечельницкий, не в пример изобретательному арендатору театра «дебютов» Борисову, мог позволить себе показывать в своих программах лучших артистов, гастролировавших тогда в Одессе, таких, как Иза Кремер, Александр Вертинский, Юрий Морфесси, Энрико Расстелли, Жак де Жасси, Павел Троицкий.

В этот вечер, едва прошло два-три номера, вдруг на сцену вышел один из «мальчиков» Япончика и сообщил, что у любимца публики, популярного куплетиста Александра Франка, который должен выступить на этом вечере, украли фрак и лакированные лодочки.

- Я уверен,—закончил оратор,—что это не наша работа, не наших людей... Но фрак и туфли должны быть немедленно найдены, потому что, во-первых, не сможет сегодня выступить наш любимый куплетист, а во-вторых... это нее позор для всех присутствующих здесь «студентов»!

И дивертисмент продолжался. Куплетист Александр Франк, кроме голоса и салонной манеры исполнения, славился тем, что выходил на сцену каждые три дня в новом фраке. Их было у него — синих, зеленых, красных, золотистых — целая коллекция. В этот раз он должен был появиться во фраке небесно-голубого цвета. Этот цвет и соблазнил, наверно, неопытного, забредшего невесть откуда вора.

Программа уже подходила к концу, когда конферансье объявил последний номер: —Выступает любимец публики Александр Франк. В воздух взлетели десятки «студенческих» фуражек.

Выйдя на сцену в своем шикарном фраке, Александр Франк сказал:

— Дамы и господа! Прошу прощения, что кой-кому доставил хлопот. А что касается приезжего гостя, который не учел местных порядков и прихватил, правда, на короткое время, мой фрак, то, как мне кажется, после недельного «отдыха» он все же будет в состоянии уехать из Одессы в свою родную Вапнярку.

Этим витиеватым намеком артист дал понять, что «варяг» пойман и наказан. Найти его, наверно, не составляло труда: нал`тчики хорошо знали все места, где сами сбывали «благоприобретенные» вещи.

Даже те, кто не бывал в Одессе, знают, что есть там знаменитый рынок Привоз. В литературе он описан не менее живописно, чем знаменитое Чрево Парижа. Я же этот Привоз знал очень хорошо: он был недалеко от нашей улицы, и мы с мамой постоянно покупали там продукты. Но очень скоро он стал одним из мест моих выступлений, а крестьяне окрестных сел моими слушателями.

Дело в том, что рядом с Привозом был трактир, служивший и постоялым двором. Хозяин трактира Сендер, кроме музыкальной машины, своеобразной автоматической шарманки, наигрывавшей популярные в те годы мелодии, услаждал постояльцев еще и дивертисментом, для чего приглашал известных в Одессе артистов. Пели под аккомпанемент трио — скрипка, кларнет, контрабас,— игравшего по слуху.

Пригласили и меня для выступлений. И, может быть, никогда до этого не знал я более ароматных и живописных подмостков.

Во дворе трактира стояли подводы, доверху наполненные крестьянскими продуктами. Тут же топтался приведенный на продажу скот. Основными постояльцами двора были немецкие колонисты, жившие в пригородах Одессы — Кляйнлибентале, Грослибентале, Люстдорфе. Они привозилив добротных мешках муку высшего помола, так называемую четырехнольку, бруски ароматнейшего сливочного масла, завернутые в салатные листья, и огромных размеров печеные хлеба, которые, несмотря на обилие в Одессе пекарен, мгновенно раскупались. Колонисты владели особым секретом выпечки душистого, вкусного хлеба. Их упитанные лошади с подвешенными на шее торбами стояли во дворе трактира и мерно пожевывали пахнущий степью овес.

Посетители часами просиживали в трактире, неторопливо беседуя и поглощая один за другим чайники с кипятком и заваркой. Чтобы их наполнять, на заднем дворе трактира, в большом сарае из ракушечника, доверху заполненном штабелями дров и древесным углем, круглосуточно дымили два огромных медных самовара. Кроме приехавших торговать, здесь были грузчики, извозчики, обитатели ночлежек, промышляющие «извозом»: за небольшую плату они арендовали у хозяина тачки и в больших шарообразных корзинах, покрытых мешковиной, перевозили на рынок фрукты и овощи.

Мирная идиллическая картина! Но вскоре я узнал, что этот трактир живет двойной жизнью.

Одна жизнь —у всех на виду, это «пара чая» и ровный гул беседы за столами под звуки музыкальной машины или выступление артистов, тогда все умолкали, половые переставали сновать между столиками.

А другая — невидимый и неизвестный сидящим в зале тайный кабинет, где шла картежная игра и на громадном столе из одного конца в другой передвигались горы золотых монет, золотых портсигаров, серег, колец с крупными бриллиантами, тяжелые золотые цепи, иностранная валюта. Бывало, что азартная игра сменялась рукопашной схваткой и игроки стреляли друг в друга из пистолетов.

Стали поговаривать, что трактир на Привозе — самый крупный притон в Одессе и полновластным его хозяином является не тихий и добродушный Сендер и даже не его властная, с колючими, вытаращенными от зоба глазами жена Хана, а гроза Одессы Мишка Япончик.

У Сендера и Ханы была семнадцатилетняя дочь Лия, девушка редчайшей красоты. Невысокая, женственная, гибкая. Её черные глаза были темны до синевы, и казалось, что они светятся. Да и сама она была какой-то прозрачной, словно излучающей свет. И при всей этой пышной, библейской красоте она носила... гимназическую форму с белым воротником и манжетами.

Случайно ли был сделан такой выбор, но контраст был ошеломляющим. И каждый, кто ее видел, мучился загадкой, как в трактире, у таких родителей, в такой обстановке могло вырасти такое небесное существо. На нее все смотрели как на божество, сошедшее на землю.

А вскоре мне сказали, — артисты знают всё — что Лия по уши влюблена в Япончика. И тогда стало понятно, что её гимназическая форма неспроста, что она хорошо сочетается со студенческой формой налетчиков.

Выступая как-то в театре «Комета», я увидел их в первом ряду. А через несколько дней был свидетелем, как в снятом ими танцевально-кон­цертном зале «Унион» отмечался день рождения Лии. Все было устроено с большим шиком.

За несколько дней до этого Япончик лично в сопровождении двух «мальчиков» посетил Союз театральных тружеников и просил председателя Союза Аркадия Бутлера составить программу дивертисмента, вклю­чив в нее его, Япончика, любимых артистов. В списке «любимых» ока­зался и я.

Но самое интересное было, наверное, после концерта. Тогда-то я впервые увидел популярный и модный в те годы в Одессе танец «Стой! Ни с места! Руки вверх!». Его исполняли любители на городских балах и маскарадах. Он побил рекорд знаменитого «Семь сорок».

В этот вечер сама виновница торжества красавица Лия исполняла его с неожиданным блеском. Танец сопровождался оглушительными выстрелами в воздух и диким гиканьем толпы, окружавшей Лию и ее партнера плотным кольцом. Партнером её был один из «мальчиков».

Плавно и грациозно неслась по залу эта девушка, возбужденная праздником, очаровательная в своем оживлении, вся как воплощенное изящество, неслась в вихре... с миниатюрным никелированным браунингом в руке. Аплодисменты и крики одобрения раздались под сводами зала, когда Лия, изображавшая налётчика, исполнила заключительную сценку танца. Она направила на своего партнера, игравшего обывателя, браунинг и крикнула: «Стой! Ни с места! Руки вверх!» и с поразительной артистичностью начала опустошать его карманы. В «режиссуре» этой сценки чувствовалась рука настоящего мастера.

(Коралли едет за хлебом) ...Вскоре я узнал, что в вагоне бойцы из отряда, который включили в 54-й Всеукраинский полк, а командир отряда Михаил Винницкий (на­стоящая фамилия Мишки Япончика).

Сразу же после изгнания из Одессы белогвардейцев Япончик организовал отряд и предложил свои услуги для борьбы с Петлюрой. Он обещал кровью оправдать доверие молодой Советской власти.

Два дня ехали мы с Санькой в этом поезде. Состав шел медленно, из-за нехватки топлива было много остановок. На этих остановках мы бегали из вагона в вагон. Санька стриг и брил бритвой, направленной на ремне, а я пел куплеты и отбивал чечетку. Нам щедро платили, тут были купюры и «николаевские», и «керенки», украинские «шаги», и деникинские «колокольчики». Нам обещали показать место, где дешевле можно купить хлеба.

Иногда во время остановок устраивались концерты «студенческой» самодеятельности. В отряде было много студентов настоящих — они искренне хотели бороться за Советскую власть, против петлюровских банд. Они пели песни и читали стихи.

Однажды на одном из таких концертов один из студентов, не рассчитав и не подумав, перед кем он выступает, читал популярные в те годы стихи Валерия Брюсова «Каменщик». Естественно, что последняя строка стихотворения «Незачем вам воровать» у большинства зрителей в силу их «профессии» большого восторга не вызвала. Исполнитель отделался «легким испугом», он просто ушел без единого хлопка. На этом концерте я исполнил свой коронный номер времен гражданской войны, злободневные куплеты с чечеткой «Лопни, но держи фасон!»

Я выступал последним. И едва затихли аплодисменты, как к пригорку на поляне, который служил сценой, направился некто в тельняшке. С пригорка было видно, как перед ним все расступились.

Это был адъютант командира отряда. Он предложил мне следовать за ним и привел в вагон-салон Михаила Винницкого.

Я не очень удивился этому визиту, так как его «мальчики» не раз уже говорили мне: «Сам командир знает, что ты едешь с нами»

С тех пор, как я его видел, Япончик заметно похудел, и что-то новое появилось в выражении его лица, может быть, большая строгость. Возможно эту строгость придавал ему модный в то время синий френч и портупея, а также огромная кобура маузера.

Встретив меня, он стал расспрашивать, как я тут оказался. Я сказал, что еду за хлебом, поэтому, заработав в вагонах много денег,— тут я даже достал из-за пазухи пачку бумажек и похвалился ими — собираюсь купить муку. Япончик с сомнением посмотрел на эту замусоленную пачку. Затем вынул из кармана две золотые пятерки и протянул их мне, небрежно заметив: — Заработал ты много, но разве ж это деньги — мусор! Вот эти «желтячки»— это то, что «доктор прописал», на них ты скорее купишь все, что необходимо. Они вернее. В Бирзуле ты сойдёшь. А мы поедем дальше, на Вапнярку.— И вдруг, прищурив и без того узкие глаза, улыбнулся и самоуверенно произнес:—Уж я покажу этому Петлюре... Откуда раки зимуют!

Он встал, и я понял, что аудиенция окончена. Вежливо поклонившись, я ушел, пораженный, признаться, этой встречей. Ведь до этого мне никогда не доводилось разговаривать с самим «королем Молдаванки».

В Бирзуле мы с Санькой сошли. И действительно, смогли купить и муки, и пшена, и даже гречки, о которой так мечтательно говорил хозяин парикмахерской «БРЫТЬЕ И СТРЫЖКА ПО ДЕШЁВЫМ ЦЕНАМ».

А вскоре в Одессе стало известно и о дальнейшей судьбе Япончика. В первых же боях с петлюровцами его отряд был разгромлен. Неорганизованные, плохо умеющие подчиняться суровой, но осмысленной военной дисциплине, «мальчики» оказались нестойкими бойцами и при первой же серьезной опасности бросили поле боя и позорно, не оправдав доверие молодой советской власти, бежали в Одессу во главе со своим вожаком.

Под Одессой на перроне Вознесенского вокзала их задержали, и Михаил Винницкий — Мишка Япончик был расстрелян.

Казалось бы, столь живописный эпизод моей жизни завершен: один из моих экзотических зрителей расстрелян и похоронен. Похоронен... Стоп. Жизнь иногда придумывает удивительные продолжения своим сюжетам.

Не прошло и 70 лет, как я узнал обстоятельства похорон Мишки Япончика. И где узнал? В Соединенных Штатах Америки, куда отправился навестить родственников на 85-м году своей жизни. А дело было так.

Как-то в разговоре с одним из моих земляков я узнал, что на Брайтон-Бич на 6-й стрит, недалеко от дома моих родственников, живет со своей женой Исаак Винницкий, родной брат знаменитого «короля» одесских налетчиков Мишки Япончика. Они приехали в США с первой волной эмигрантов в 70-х годах.

Узнав об этом, мне сейчас же захотелось его повидать, и в этом мне помог мой племянник, зубной врач Роман Дубровский. Исаак Винницкий был одним из его пациентов, но попасть в квартиру Винницкого было не так просто. Он никого не принимал. Его буквально одолевали журналисты из многих стран и, конечно, прежде всего из Советского Союза, желая узнать подробности из жизни «грозы Одессы», героя бабелевских рассказов Бени Крика — Мишки Япончика.

Винницкий встретил меня очень тепло и сразу признался, что помнит еще малолетнего куплетиста Володю Коралли, выступавшего в иллюзионах на Молдаванке. Он работал с моим отцом в одесском порту в артелях хлеборобной конторы братьев Менделевич, грузивших зерно на океанские пароходы.

Слушал я Винницкого здесь, на Брайтоне, и нахлынули на меня воспоминания далекого прошлого...

Когда в Одессе стало известно о разгроме отряда и гибели командира (его расстрелял некто по фамилии Урсулов), «мальчики», также бежавшие с ним, поклялись отомстить за Япончика...

В городе Вознесенске, на русско-еврейском кладбище, были вырыты две могилы.

На похороны своего командира приехали его однополчане, их было около ста человек. И все евреи Вознесенска были на кладбище. Старожилы города не помнили таких пышных похорон. Михаила Винницкого— Япончика отпевал приехавший из Одессы знаменитый кантор хоральной синагоги Пиня Миньковский и певчие, солисты прославленного оперного театра.

«Мальчики» командира отряда Михаила Винницкого выполнили свою клятву! На этом же кладбище, в другой могиле, местный священник отпевал покойника Урсулова.

Рассказ о Мишке Япончике окончательно завершен. Мы же, читатель, вернемся в двадцатый год, когда я, купив на конвертируемые «желтячки» муки, крупы и подсолнечного масла, приехал в Одессу..."

Коралли, Владимир. Куплетист из Одессы// Библиотека Огонёк.—1991.—№ 24.

---

"Япончик" или "Японец"

В некоторых изданиях пишут не "Япончик", а "Японец". Что вы об этом скажете? 91.193.68.103 10:47, 14 августа 2008 (UTC)

• Каких "источниках"? Ничего не скажу. Это неправильно. --Виктор Ч. 18:08, 14 августа 2008 (UTC)

И чем Вы это мотивируете? 91.193.68.103 18:32, 28 августа 2008 (UTC)

• А вы чем? Doronenko 05:11, 29 августа 2008 (UTC)
• Хотя бы тем, что что Япончик-слишком фамильярное обращение, особенно для "короля" Одессы.91.193.68.103 16:40, 3 сентября 2008 (UTC)
• Почитайте книгу Анатолия Барбакару "Одесса-мама", где показано, что до гибели Михаила Винницкого к нему обращались "Японец", а не "Япончик". 91.193.68.103 07:55, 4 сентября 2008 (UTC)

  Ну наконец-то причина. Можно вынести на голосование. Doronenko 07:37, 4 сентября 2008 (UTC)

• Извините, привёл не то название книги, я имел в виду книгу "Гоп-стоп. Одесса-бандитская" того же автора. 91.193.68.103 18:09, 5 сентября 2008 (UTC)
• Из письма М.Винницкого в газету Известия

Я, нижеподписавшийся, прошу уважаемую редакционную коллегию напечатать нижеследующее:

Я, Моисей Винницкий, по кличке «Мишка-Япончик», приехал четыре дня тому назад с фронта, прочел в «Известиях» объявление ОЧК, в котором поносят мое доброе имя.....

Хотя, конечно, его иногда и Японцем называли

От президиума Одесской Чрезвычайной Комиссии по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и преступлениями по должности. Контрреволюционеры задались целью подорвать престиж исполнительного органа советской власти ОЧК в рабочих массах и, не брезгуя никакими средствами, распространяют самые нелепые слухи об ответственных работниках ЧК. Одной из последних сенсаций является слух о том, что секретарем Одесской Чрезвычайной Комиссии якобы состоит небезызвестный в Одессе грабитель «Мишка-Японец».

• По-польски "японец" звучит как "япончик" (Japończyk). Поскольку Одесса имела достаточное число польскоговорящего населения, возможно отсюда проистекает двусмысленность его клички.

Год рождения

• во втором примечании указан источник, где написано что родился в 1881 году, а не в 1891, как указано в статье, да и в англовики указан год 1881, где правда?

• Источники действительно разнятся, но в большинстве указывается 1891 год. Кроме того, в пользу этого говорит тот факт, что большинство источников указывает на то, что Япончик был подростком, когда грянула революция 1905 года, да и погиб, не достигнув тридцатилетнего возраста. GAndy 21:49, 1 января 2012 (UTC)

• да и имя и отчество отца япончика в том же источнике совершенно другое, и профессия--ΜΣΧ 11:59, 17 декабря 2011 (UTC)

Как получилось что он прожил 27 лет, если родился в 1891, а умер в 1919? где еще 7 лет набрал? 79.140.18.94 06:35, 9 марта 2012 (UTC)Vas

• To 79.140.18.94, ну если у тебя с математикой плохо, включи калькулятор да посчитай, дабы не задавать более идиотских вопросов. 91.189.237.198 23:06, 17 октября 2013 (UTC)
• Щитовод любитель 46.138.146.145 22:38, 25 февраля 2024 (UTC)

Тибор Самуэли и Япончик?

В статье о Самуэли и других статьях о Венгерской СР четко указана дата бегства в Австрию членов советского руководства (в т.ч. Самуэли) - 1 августа 1919 г. Смерть же Япончика после полного разгрома и развала его "полка" - 4 августа. Спрашивается, как мог Тибор Самуэли, перебравшийся из Венгрии на запад в Австрию, за 1-2 дня (чтобы хоть один день покомиссарить в полку Япончика) добраться до Одессы через оккупированную немцами Румынию (кратчайший путь) в условиях боевых действий и при развитии транспорта в то время? 188.130.179.3 14:58, 27 декабря 2011 (UTC)

• Поставил запрос на это утверждение. Если в течении пары недель оно не будет подтверждено источниками, его можно будет удалить. GAndy 21:44, 1 января 2012 (UTC)
• Румыния не была полностью оккупирована немцами никогда. Оккупация части Румынии армией Макензена закончилась в ноябре 1918, с Ноябрьской революцией в Германии. Причём тут август 1919 ? --Vizu 22:21, 1 января 2012 (UTC)
  • Тут вопрос в другом: 54-й полк создан в мае 1919 года. В статье указано, что Тибор Самуэли был в нём комиссаром (правда, не указано когда). Однако ж в статье о самом Самуэли сказано, что весной этого года в Венгрии была организована советская республика и Тибор был одним из ей лидеров. ВСР рухнула, Тибор бежал из Венгрии 1 августа, а Япончик был застрелен 4 августа (при том, сам Самуэль был убит 2 августа). В общем, как-то не сходится комиссарство Самуэли в полку Япончика. GAndy 00:39, 2 января 2012 (UTC)
    • В начале мая? Венгрия близко от Одессы, несколько сот километров через тогдашнюю Транснистрию. --Vizu 17:24, 2 января 2012 (UTC)

Замечания от читателя. Нестыковочка.

Всем салют. Из статьи следует что персонаж находился в заключении с 1907 по 1917 г.г. Вместе с тем указано что"...Работал учеником в матрацной мастерской, одновременно посещая еврейскую школу, затем поступил электриком на одесский завод аэропланов Анатра..." И проходя по ссылке узнаём что указанный завод был основан только в 1913 г. На том всё, всем пока. 91.192.71.136 21:26, 11 января 2019 (UTC)

Япончик стал одним из прообразов «Семэна» в некоторых блатных песнях «одесского» цикла 1981—1984 годов Александра Розенбаума.

Если судить по текстам песен, то "Семэн" это некий друг и помощник, к которому обращается лирический герой, а сам лирический герой, соответственно, главнее его. Скорее сам лирический герой мог бы иметь прообраз с некоего главаря, чем его помощник.

В песне Розенбаума "На улице Гороховой" упоминается Мишка Япончик:

А было это летом, в восемнадцатый год,

Убили Мишку в Питере с нагана.

В начале 80-х годов 20 века Розенбаум мог не знать реальных обстоятельств гибели Япончика, вот и выдумал "гастрольный вояж" урок с Одессы в Питер. А Семэн у Розенбаума был убит в Крыму (песня "Мы с ним росли в одном дворе"):

Две пули в голову ему во время шухера в Крыму

Влепил голубоглазый паренёк.

Скорей всего, "Семэна" Розенбаум позаимствовал из рассказа Льва Шейнина "Лёнька Пантелеев":

— Семе-э-н, — кричал Ленька в прихожую, и оттуда вразвалку, как медведь, медленно и тяжело ступая, выходил огромный косолапый дядя с вытянутым, как дыня, лицом. — Семе-э-н, — продолжал Ленька с тем же французским прононсом, — займитесь выручкой.— 94.190.93.61 13:21, 24 декабря 2021 (UTC)

Мейер Зайдер

Мне непонятно, почему в Википедии Мейера Зайдера (даже в статье о Котовском) называют адъютантом Мишки Япончика, основываясь на сомнительном источнике, и игнорируют книгу Соколова Б. В. "Котовский"? Вот что пишет Соколов о Мейере Зайдере: "Часто его называют адъютантом Мишки Япончика. Но достоверных подтверждений этому нет. Как мы помним, Утесов упоминал адъютанта Япончика, но называл его Мейер Герш-Гундосый. Кроме того, он утверждал, что адъютант «короля» криминальной Одессы был одноглазым. Ни в одном источнике не говорится, что убийца Котовского был одноглазым". (Соколов Б. В. Котовский — М.: Молодая гвардия, 2012) 31.28.120.178 17:54, 21 декабря 2021 (UTC)