Население Киевской Руси — жители Киевской Руси, возникшей в IX веке в результате объединения восточнославянских племён, ряда финно-угорских и балтских племён, а также народа русь (по мнению большинства учёных, имевшего варяжское, скандинавское происхождение; существуют также другие версии) под властью князей династии Рюриковичей. Состояло из нескольких социальных категорий (знать, духовенство, лично свободные рядовые жители, зависимое и полузависимое население). В этническом составе населения преобладала древнерусская этническая общность.

Аполлинарий Васнецов. Двор удельного князя

Социальная структура править

В предгосударственный и раннегосударственный периоды славянские, финно-угорские и балтские племена объединялись в союзы племён[1]

На основании Русской Правды и других источников выделяется несколько групп населения Древней Руси (эпохи государственности). Знать состояла из наиболее влиятельных людей славянских, финно-угорских и балтских племён (племенная знать), позднее её основную часть составили князья династии Рюриковичей. Их сопровождали дружины, как и сама правящая династия, представленные преимущественно скандинавами[2]. Дружина делилась на старшую и младшую. Позднее сформировалось боярство, происходящее как от осевших на землю дружинников-скандинавов, так и от местной племенной знати[3]. К числу зажиточных людей относились купцы, некоторые ремесленники, а также владельцы крупных земельных участков. Основную массу населения составляли лично свободные общинники. Наименьшими правами обладало зависимое и полузависимое население, работавшее на представителей знати.

 
«Розные языки дань дают Руси» (подпись справа). Миниатюра из Радзивилловской летописи, конец XV века

В ранний период, примерно до середины XI века, «окняжение» земель, распространение на них верховной власти киевского князя, не означало перехода к князю верховной собственности на землю. Земля ещё длительное время оставалась собственностью племени. Освоение княжеской властью земель выражалось в первую очередь в отчуждении прибавочного продукта, производимого населением — сбора дани, осуществляемого в относительно развитых формах полюдья. Отчуждение прибавочного продукта возникает в догосударственный период в связи с функциональной дифференциацией общества (выделением вождей, жрецов и др.) и укрепляется с возникновением социальной дифференциации. До сложения государственной собственности на землю (в форме коллективной собственности социальных верхов), социальные группы различались по их отношению к продукту производства, но не к средству производства (к земле при феодализме). Уже при племенном строе верховная власть приобретает преимущественное право на перераспределение прибавочного продукта и его присвоение. Складывается так называемое стратифицированное общество, которое на Руси перерастает в классовое после середины XI века (для сравнения: в Дании — в XII веке, в Швеции — в ХII—XIII веках)[4]. С момента Крещения Руси развивается церковь, которой князья жаловали церкви десятину, десятую часть своих доходов и иные доходы, в том числе судебные (штрафы). До середины XI века церковь существовала лишь на десятину[5], что предположительно объясняется неотчуждаемостью общинных земель в этот период[4].

 
Посольство суздальцев к Михаилу Владимирскому с просьбой о прощении и приходе в Суздаль. Миниатюра из Радзивилловской летописи, конец XV века

С середины XI века[4] формировалась собственность знати на землю (феодальная собственность на землю). Наиболее крупными землевладельцами были князья. Имеются сведения о наличии княжеских сел, которые населяли зависимые крестьяне (само слово крестьяне ещё не употреблялось), работавшие на землевладельца под надзором его слуг, старост. Крупными землевладельцами были также бояре, богатевшие благодаря войнам и труду зависимых крестьян. Коллективным землевладельцем становятся церковь и монастыри. Постепенно церковное землевладение расширяется. Главным правом и привилегией знати было право на землю и труд зависимых крестьян. Усиленной защите подлежали жизнь, здоровье и честь представителя знати[6].

Отдельную группу составляли привилегированные княжеские и боярские слуги. Ими становились вольные люди, но иногда и холопы. Такие слуги могли получать от господина земли с крестьянами[6]. Управляющие княжескими и боярскими поместьями назывались тиуны, княжескими поместьями — также огнищане (огнищные тиуны). Отдельная часть поместья называлась село (соответствовала вилле в Империи Каролингов) и управлялась сельским старостой. За полевыми работами наблюдал ратайный староста.

Княжеские земли обрабатывались холопами и зависимыми работниками — закупами, а также наёмными работниками — рядовичами и вольноотпущенниками — изгоями. Некоторые из наёмных работников в княжеских и церковных поместьях получали в аренду небольшие наделы земли. Они обязаны были отдавать хозяину земли часть урожая или платить ренту деньгами[7].

Закупами были люди, попавшие в зависимость от землевладельца на период отработки займа («купы»), взятого деньгами, зерном или орудиями труда. Закуп отвечал за ущерб, причинённый им по халатности. Если закуп бежал от господина или крал у него, он превращался в холопа. Господин имел по отношению к нему право вотчинной юстиции. Согласно Русской Правде, господин имел право бить нерадивого закупа. Однако, в отличие от холопа, закуп обладал некоторыми правами. Он не мог быть бит без причины, продан в холопы (в случае такого нарушения он освобождался от своих обязательств), лишён имущества, он мог жаловаться на господина судьям[6].

Изгои находились в состоянии неопределённости (получившие свободу холопы, изгнанные из общины людины и т. д.), однако находились под защитой церкви[8].

Основную массу населения в Древней Руси составляли свободные крестьяне-общинники, называемые людинами. Источники знают также понятие смерд. Некоторые исследователи считали, что смердами именовались все сельские жители (Б. Д. Греков). Другие полагали, что смерды были зависимыми крестьянами. С течением времени в число смердов входило всё больше людей (С. В. Юшков, Г. В. Вернадский и др.). Смерды жили общинами-вервями, связанными круговой порукой, системой взаимопомощи. Вервь развились из родового строя, но в Древнерусском государстве носила уже не кровнородственный, а территориальный характер[9][6].

Среди городского населения привилегированной категорией были купцы, в особенности гости, ведущие иностранную торговлю. Часть городского населения составляли ремесленники, возводившие дворцы для знати, укрепления, храмы, изготавливавшие одежду, оружие, украшения и др. Города были центрами культуры. Село оставалось неграмотным, но в городах грамотность имела некоторое распространение, не только в среде купцов, но и среди ремесленников, о чём свидетельствуют многочисленные берестяные грамоты и авторские надписи на бытовых предметах[6].

Рабы именовались холопами (женщина — роба́), челядинами (ряд исследователей различают эти понятия). Человек мог стать холопом в результате попадания в плен, совершения преступления, несостоятельности в уплате долга, рождения от несвободных родителей, самопродажи, брака с несвободным человеком, поступления на службу тиуном или ключником без специального договора. Русская Правда приравнивает челядь к скоту: «от челяди плод любо от скота», что напоминает положение античных рабов, которых называли «говорящее орудие». Однако на Руси труд рабов не составлял основу производства, рабство было преимущественно патриархальным, домашним. Русская Правда выделяет категории холопов, жизнь которых защищалась более высокими штрафами. Сюда входил обслуживающий персонал княжеского и боярского двора — слуги, воспитатели детей, ремесленники и др. Считается, что рабов (холопов) на Руси было не много, однако вполне вероятно, что работорговля процветала в отношениях с Византией. В дальнейшем холопы постепенно становятся зависимыми крестьянами[8][6].

Численность и распределение править

Численность населения Древней Руси неизвестна. Согласно оценкам Г. В. Вернадского, общая численность населения составляла 7,5 миллионов человек, из которых 1 миллион проживал в городах[10].

В IX—X веках на Руси существовало не менее 25 городов, в XI веке — более 85[11].

 
Русские княжества к 1237 году
 
Территория бывшего Владимиро-Суздальского княжества в XIII веке

Накануне Монгольского нашествия (1237—1241 годы) на территории Руси насчитывалось около 25 государственных образований, из них 19 крупных. По письменным источникам известно 340 городов. Из этого числа археологами исследованы только 74 (на 2013 год). Население концентрировалось в основном в столицах княжеств: Киев (300 га), Чернигов (160 га), Владимир-на-Клязьме (145 га), Смоленск (100 га), Переяславль Южный (80 га), Полоцк (58 га), Рязань (53 га), Галич (45 га), либо в центрах вассальных княжеств: Псков (150 га, без окольного города значительно меньше), Суздаль (49 га), Переяславль-Залесский (40 га), Переяславль Рязанский (предположительно, более 37 га), Новгород-Северский (33 га), Белоозеро (30 га), Путивль (25 га). Ещё одну группу крупных городов составляли города — большие пограничные крепости: киевский Белгород (97,5 га), Торческ (90 га), Городец Радилов (60 га), Городец Остерский (30 га), Воинь (27 га). Численность населения городов в некоторой степени зависела от ранга находившихся в них властей, поскольку заселение городов регулировалось властью, которая была заинтересована в получении продуктов различных ремёсел и промыслов, а также услуг.

Из 340 городов 242 города относились к пяти княжествам — Киевскому, Черниговскому, Владимиро-Волынскому, Галичскому, Переяславскому (Южному). Остальные 14 княжеств включали всего 98 городов. Таким образом, основная часть населения Руси проживала на юге.

В. А. Кучкин оценивает численность населения русских городов, исходя из средней площади дворов, известной по данным археологии (400 кв. м), и средней численности семьи, предполагаемой на основании письменных источников (4,4 человека), площади городов и их количества (для не обследованных археологически городов принята площадь в 2,5 га, средний показатель размеров городищ).

В источниках нет сведений о соотношении городского и сельского населения. Всего в русских городах первой трети XIII века, по оценке Кучкина, проживало около 300 000 человек. Если оценивать городское население в 2 % от общего, всё население Древней Руси составляло примерно 15 млн человек. Однако в случае, если процент городского населения был выше, чем в западноевропейских странах, общая численность населения была значительно ниже: при 3 % городского населения — 10 млн человек, при 4 % — 7,5 млн человек, при 5 % — 6 млн человек[12].

Этнический состав править

 
Этнические группы Восточной Европы в конце IX — начале X века. Граница Киевской Руси на начало X века
 
Археологические памятники Руси, включающие скандинавские комплексы и вещи в культурном слое поселений, X—XI века (по Г. С. Лебедеву и В. А. Назаренко)[13]

Преобладающей является точка зрения о полиэтничности населения Древней Руси. Так, Н. Ф. Котляр пишет, государство с начала своего существования было полиэтничным, помимо славян его населяло более двадцати неславянских народов. Причём объединения славянских и неславянских племён сложились ещё в догосударственный период. Археологические данные подтверждают как политическое сосуществование славян и неславянских племён, так и наличие в Восточной Европе славяно-финно-угорского, славяно-тюркского, славяно-иранского и славяно-балтского социально-культурного симбиоза[1].

Ряд учёных не разделяет взгляда на население Древней Руси как на полиэтническое. Как отмечает П. П. Толочко, неславянский компонент в численном отношении составлял лишь незначительную долю населения и быстро ассимилировался[14]. А. А. Горский считает, что говорить о полиэтническом характере государства можно только с существенными оговорками. Существовали постепенно ассимилируемые славянами анклавы финского (финно-угорского) и балтского населения, но включения в состав государства крупных территорий с неславянским населением, сохранявшим и в дальнейшем свои язык, веру и общественную структуру, не происходило. Такие процессы характерны для Русского государства с середины XVI века[15].

«Повесть временных лет»[16] перечисляет двенадцать восточнославянских племенных союзов, существовавших к IX веку: поляне, древляне, дреговичи, радимичи, вятичи, кривичи, ильменские словене, дулебы (позднее известные как волыняне и бужане), белые хорваты, северяне, уличи, тиверцы. Под 859 годом в той же летописи описано изгнание славянскими и финно-угорскими племенами (племенными союзами) севера Восточной Европы варягов (руси), которым они платили дань; под 862 годом (даты приблизительны, как и вся ранняя хронология русских летописей) описано призвание варягов на княжение во главе с Рюриком для прекращения вспыхнувших междоусобиц и перечислены призвавшие их славянские и финно-угорские племена, образовавшие, таким образом, первоначальный этнический состав Древнерусского государства:

В год 6367 (859). Варяги, приходя из-за моря, взимали дань с чуди, и со славян, и с мери, и с веси, и с кривичей… В год 6370 (862)… Сказали руси чудь, славяне, кривичи и весь: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами»…

Под тем же 859 годом сказано:

…А хазары брали с полян, и с северян, и с вятичей по серебряной монете и по белке от дыма.

Этот перечень охватывает племена Южной Руси, присоединённые позже князем Олегом.

В начале летописи имеется более полный (и более поздний) перечень племён, в котором отдельно названы славянские («словѣнескъ языкъ») и неславянские народы («инии языцѣ»):

Вот кто только славянские народы на Руси: поляне, древляне, новгородцы, полочане, дреговичи, северяне, бужане, прозванные так потому, что сидели по Бугу, а затем ставшие называться волынянами. А это другие народы, дающие дань Руси: чудь, весь, меря, мурома, черемисы, мордва, пермь, печера, ямь, литва, зимигола, корсь, нарова, ливы

Другие части летописи дополняют этот ещё некоторым количеством племён.

В статье 862 года указаны также центры племенных союзов:

Варяги в этих городах — находники, а коренные жители в Новгороде — славяне, в Полоцке — кривичи, в Ростове — меря, в Белоозере — весь, в Муроме — мурома, и над теми всеми властвовал Рюрик.

В начале летописи в назван ещё ряд центров племенных княжений (союзов племён):

И после этих братьев стал род их княжить у полян, а у древлян было свое княжение, а у дреговичей свое, а у славян в Новгороде свое, а другое на реке Полоте, где полочане. От этих последних произошли кривичи, сидящие в верховьях Волги, и в верховьях Двины и в верховьях Днепра, их же город — Смоленск; именно там сидят кривичи. От них же происходят и северяне.

Археологии известен ряд древнейших торгово-ремесленных поселений Северо-Запада, располагавшихся на земле каждого из племён: Ладога находилась в земле чуди, Псков — кривичей, «Рюриково» Городище — словен, Крутик — веси, Сарское городище — мери. Несмотря на соотнесенность поселений с племенными территориями, они не рассматриваются как племенные центры, поскольку на них отсутствуют признаки, характерные для последних, в частности, культовые комплексы, связанные с сакральными функциями племенных центров[17]. Эти были древнейшие торгово-ремесленные поселения, которые возникли вдоль Балтийско-Волжского торгового пути и несли следы присутствия как местного, финского или славянского, так и скандинавского населения[4].

Древнерусское население Южного Поднепровья было представлено потомками уличей и оседлой части алано-болгарских племён, мигрировавших из Подонья под давлением печенегов[18].

По мере продвижения славян на северо-восток они вступали в ареал расселения финских и балтских племён и ассимилировали их. Этот процесс проходил в основном мирно. Распространение христианства способствовало этому синтезу. Митрополит Илларион в своем «Слове о законе и благодати» (XI век) писал о равноправии христианских народов[6].

По мнению В. В. Седова, государственная власть стала мощной силой, консолидировавшей разные славянские племена и активизировавшей славянизацию финских и балтских племён[19]. С переходом к раздробленности древнерусская народность не приходит в упадок, но, напротив, продолжает развиваться[19][14]. Толочко пишет, что если на раннем этапе именно государство обеспечило этническому развитию населения высокий уровень общности (территориальной, социальной, культурной, религиозной, языковой), то в эпоху раздробленности уже сама сложившаяся этнокультурная общность стала основой государственности[14]. Позднее происходит существенное ослабление связей между Югом, Западом и Севером Руси, о чём свидетельствуют созданные примерно после 1240 года письменные памятники[20].

Социальную верхушку раннего Русского государства составил народ русь, от которого государство и население получили своё название. На основе данных археологии и лингвистики, свидетельств арабских, византийских, западноевропейских, русских и других письменных источников многие исследователи рассматривают русь как выходцев из Скандинавии (см. норманская теория)[21] (скандинавы в древнерусских источниках обобщённо именуются варяги[22]). Также в рамках направления историографии, называемого антинорманизм, существуют другие версии этнической принадлежности народа русь и варягов. Предметы скандинавского происхождения найдены во всех древнерусских торгово-ремесленных поселениях (Ладога, Тимерёво, Гнёздово, Шестовица и др.) и ранних городах (Новгород, Псков, Киев, Чернигов). Более 1200 скандинавских предметов вооружения, украшений, амулетов и предметов быта, а также орудий труда и инструментов VIII—XI веков происходит примерно из 70 археологических памятников Древней Руси. Известно около 100 находок граффити в виде отдельных скандинавских рунических знаков и надписей[23].

Находки скандинавских предметов, рассеянные на большой территории в юго-восточном Приладожье, в округе Владимира, Суздаля и Ярославля, связаны с небольшими сельскими памятниками. Самые крупные из них (Тимерёво, Михайловское, Петровское) расположены недалеко от Ярославля, в 10—12 км от Волги. Значительную часть населения здесь составляли скандинавы. Обилие скандинавских древностей в Восточной Европе невозможно объяснить лишь дальними путешествиями и транзитной торговлей выходцев из Скандинавии, тем более часть находок происходит из мест, существенно удалённых от магистральных путей. Скандинавские археологические древности свидетельствуют о большой миграционной волне из Скандинавии в Восточную Европу, в основном с территории Средней Швеции. Эта миграция определялась суровыми природными условиями Скандинавии, небольшим количеством земель, пригодных для земледелия (к территории будущей Руси, напротив, относится летописная фраза «земля наша велика и обильна»)[2].

Скандинавы появляются на территории севера Восточной Европы не позднее середины VIII века. К середине IX века или около этого времени в результате развития договорных и даннических отношений между народом русью и местными славянскими и финскими племенами (что, предположительно, отражено в летописном сказании о призвании варягов) на севере Восточной Европы (на месте гипотетической Северной конфедерации племён) возникает раннегосударственное образование (отождествляемое с летописным государством Рюрика)[24]. Продвигаясь с севера на юг, к середине X века народ русь, составлявший дружину соплеменников во главе с киевским князем, объединил под своей властью земли ряда балтийских, финно-угорских и восточнославянских племён, а также поставил в зависимость от себя бо́льшую часть остальных восточнославянских племенных союзов[25]. В течение X века социальная элита Русского государства, первоначально представленная преимущественно народом русью, включала в свой состав всё большее число славян и представителей других этносов, в результате чего понятие русь приобрело социальное значение и стало обозначать высшую социальную группу, а народ русь ассимилировался окружающим населением и вошёл в состав сформировавшейся древнерусской народности[3].

Миграции править

 
Направления славянской колонизации Северо-Восточной Руси

Основной миграционный поток составляли славяне, расселявшиеся в северо-восточном направлении, в земли финских и балтских племён. Это был длительный процесс, начавшийся в VI веке и продлившийся вплоть до позднего Средневековья. Археологам не удалось обнаружить следов масштабной принудительной колонизации древнерусских земель. В догосударственный период заселение славянами земель северо-восточных земель имело характер народного расселения. Позднее организующую роль в колонизационном процессе начала играть знать (князья, бояре)[1].

В конце VII века, продвигаясь из более южных районов, славяне начали расселяться на северо-западе и появились в бассейне озера Ильмень. По данным археологии, В VIII веке Центральное Приильменье приходит вторая волна славянской колонизации — новгородские словене, обладавшие относительно развитым земледельческим хозяйством. В течение длительного времени они ассимилировали немногочисленное местное финское население[26]. Кривичи, формировавшиеся на будущей Псковщине, унаследовали от местного балтского населения некоторые детали погребального обряда. Позднее они расселялись в Витебско-Полоцком Подвинье и Смоленском Поднепровье, где осваивали земли днепро-двинских балтов. Вятичи также формировались в этнокультурных контактах с местным населением, которое впоследствии было славянизировано[27]. По археологическим данным, в Волго-Окском бассейне древнерусская этническая общность формировалась в основном в X—XI веках. Материальные памятники местного финского племени мери явно прослеживаются вплоть до X века, далее меря входит в древнерусскую материальную и духовную культуру как один из субстратных компонентов[28].

Влияние восточных славян и Древнерусского государства на неславянские народы северо-востока оценивается исследователями как положительное. Согласно В. Т. Пашуто, «Главной фигурой могучей экономической колонизации, развернувшейся во второй половине первого тысячелетия на Восточноевропейской равнине, был славянский земледелец… Экономический прогресс выражался во внедрении земледелия в среду скотоводческих, охотничьих и промысловых народов»[29].

Южные степи, понизья Дона, Днестра и Дуная были колонизованы восточными славянами ещё в догосударственный период. Эта южная славянская колонизация встречалась с мощным встречным потоком кочевников: аваров, болгар, угров, печенегов, торков, половцев[1].

Археологические находки, сделанные в Пскове, Новгороде, Русе, Ладоге и др., по мнению ряда исследователей, свидетельствуют о связи населения севера Древней Руси со славянским южным берегом Балтики — с поморскими и полабскими славянами. Предполагается, что в период раннего средневековья южно-балтийские славяне прямо переселялись в земли, соответствующие северу будущей Руси. Об этом могут говорить археологические, антропологические, краниологические и лингвистические данные[30][31][32][33][34][35][36].

См. также править

Примечания править

  1. 1 2 3 4 Котляр Н. Ф. 7. Полиэтничность Киевской Руси // Древнерусская государственность. СПб. : Алетейя, 1998.
  2. 1 2 Мурашёва В. В. Была ли Древняя Русь частью Великой Швеции? Архивная копия от 24 июля 2021 на Wayback Machine
  3. 1 2 Петрухин В. Я. Русь в IX—X веках. От призвания варягов до выбора веры. 2-е изд., испр. и доп. М. : Форум : Неолит, 2014. 464 с.
  4. 1 2 3 4 Мельникова Е. А. К типологии предгосударственных и раннегосударственных образований в Северной и Северо-Восточной Европе (Постановка проблемы) // Мельникова Е. А. Древняя Русь и Скандинавия : Избранные труды / под ред. Г. В. Глазыриной и Т. Н. Джаксон. М. : Русский Фонд Содействия Образованию и Науке, 2011. С. 17—18, 31.
  5. Щапов Я. Н. Государство и церковь Древней Руси X—XIII вв. М., 1989. С. 76—90.
  6. 1 2 3 4 5 6 7 История отечественного государства и права / Под ред. О. И. Чистякова; Изд. 3-е, переработанное и дополненное. М. : МГУ имени М. В. Ломоносова, 2005. Ч. 1. 430 с.
  7. Вернадский Г. В. Киевская Русь : пер. с англ. М. : Аграф : ЛЕАН, 1996. 442 с. (История России). Пер. изд.: Kievan Russia / by G. Vernadsky (New Haven ; London, 1948).
  8. 1 2 Вернадский, 2012, с. 168.
  9. Вернадский, 2012, с. 163.
  10. Вернадский, 2012, с. 120.
  11. Буганов В. И., Преображенский А. А., Тихонов Ю. А. Эволюция феодализма в России. Социально-экономические проблемы. М., 1980. С. 59.
  12. Кучкин В. А. Население Руси в канун Батыева нашествия Архивная копия от 3 июля 2023 на Wayback Machine // Образы аграрной России IX—XVIII вв. — М. : Индрик, 2013. — С. 67—88.
  13. Беляев Л. А., Михайлик Л. Ю. Древней Руси археология // Православная энциклопедия. — М., 2007. — Т. XVI : «Дор — Евангелическая церковь союза». — С. 145—162. — 752 с. — 39 000 экз. — ISBN 978-5-89572-028-8.
  14. 1 2 3 Толочко П. П. Древнерусская народность : воображаемая или реальная. СПб. : Алетейя, 2005. С. 25, 59.
  15. Горский А. А. История России с древнейших времен до 1914 года. М. : АСТ — Астрель, 2008. С. 50.
  16. Повесть временных лет (Подготовка текста, перевод и комментарии О. В. Творогова) // Библиотека литературы Древней Руси / РАН. ИРЛИ; Под ред. Д. С. Лихачёва, Л. А. Дмитриева, А. А. Алексеева, Н. В. Понырко. СПб.: Наука, 1997. Т. 1 : XI—XII века. (Ипатьевский список Повести временных лет на языке оригинала и с синхронным переводом). Электронная версия издания Архивная копия от 5 августа 2021 на Wayback Machine, публикация Института русской литературы (Пушкинский Дом) РАН.
  17. Седов В. В. Роль скандинавов в начальной истории древнейших городов Северной Руси // XII Скандинавская конференция. М., 1993. Ч. 1. С. 104, 105.
  18. Козловский А. А. Этнический состав населения Южного Поднепровья в IX—XIV вв. // Земли Южной Руси в IX—XIV вв. Киев, 1985. С. 65.
  19. 1 2 Седов В. В. Избранные труды : Славяне. Древнерусская народность. М. : Знак, 2005. С. 218.
  20. Флоря Б. Н. Исторические судьбы Руси и этническое самосознание восточных славян в XII—XV вв. (К вопросу о зарождении восточнославянских народностей) // Славяноведение. 1993. № 2. С. 64.
  21. Варяги / Е. А. Мельникова // Большой Кавказ — Великий канал [Электронный ресурс]. — 2006. — С. 621—622. — (Большая российская энциклопедия : [в 35 т.] / гл. ред. Ю. С. Осипов ; 2004—2017, т. 4). — ISBN 5-85270-333-8.
  22. Мельникова Е. А. Скандинавы на Руси и в Византии в X—XI веках : к истории названия «варяг» // Древняя Русь и Скандинавия : Избранные труды / под ред. Г. В. Глазыриной и Т. Н. Джаксон. М. : Русский Фонд Содействия Образованию и Науке, 2011. С. 153—171.
  23. Пушкина Т. А. Скандинавские находки с территории Древней Руси (обзор и топография) // XIII конференция по изучению истории, экономики, литературы и языка Скандинавских стран и Финляндии. М. — Петрозаводск, 1997.
  24. Мельникова Е. А. К типологии предгосударственных и раннегосударственных образований в Северной и Северо-Восточной Европе (Постановка проблемы) // Мельникова Е. А. Древняя Русь и Скандинавия : Избранные труды / под ред. Г. В. Глазыриной и Т. Н. Джаксон. М. : Русский Фонд Содействия Образованию и Науке, 2011. С. 15—18.
  25. Горский А. А. Русь : От славянского Расселения до Московского царства. М. : Языки славянской культуры, 2004. С. 74.
  26. Носов Н. Е. Некоторые общие проблемы славянского расселения в лесной зоне Восточной Европы в свете истории хозяйства // Славяно-русские древности. Вып. 1. Л., 1988. С. 25, 34, 35, 37.
  27. Седов В. В. Восточные славяне в VI—XIII вв. М., 1982. С. 270.
  28. Цубов И. В. Спорные вопросы этнической истории славян Северо-Восточной Руси IX—XIII вв. // Вопросы истории. 1990. № 5. С. 17.
  29. Пашуто В. Т. Особенности структуры Древнерусского государства // Древнерусское государство и его международное значение. М., 1965. С. 91.
  30. Удельный вес керамики южнобалтийского облика (фельдбергской и фрезендорфской), среди других керамических типов и прежде всего «в древнейших горизонтах культурного слоя» многих памятников Северо-Западной Руси (Старой Ладоги, Изборска, Рюрикова городища, Новгорода, Луки, Городка на Ловати, Городка под Лугой, неукреплённых поселений — селища Золотое Колено, Новые Дубовики, сопки на Средней Мсте, Белоозера и других). Так, на посаде Пскова она составляет более 81 % (Белецкий С. В. Культурная стратиграфия Пскова (археологические данные к проблеме происхождения города) // КСИА. Вып. 160. М., 1980. С. 7—8).
  31. в Городке на Ловати около 30 % — Горюнова В. М. О западных связях «Городка» на Ловати (по керамическим материалам) // Проблемы археологии и этнографии. Вып. 1. Л., 1977. С. 53, примеч. 2; Горюнова В. М. О раннекруговой керамике на Северо-Западе Руси // Северная Русь и её соседи в эпоху раннего средневековья. Л., 1982. С. 42).
  32. В Городке под Лугой её выявлено 50 % из всей достоверно славянской (Лебедев Г. С. Археологические памятники Ленинградской области. Л., 1977. С. 119) (и эта посуда не является привозной, а производилась на месте, о чём говорит как объём её присутствия, так и характер сырья, шедшего на её изготовление (Смирнова Г. П. О трёх группах новгородской керамики X — начала XI в. // КСИА. Вып. 139. М., 1974. С. 20.
  33. В целом для времени X—XI веков в Пскове, Изборске, Новгороде, Старой Ладоге, Великих Луках отложения, насыщенные южнобалтийскими формами, представлены, по оценке С. В. Белецкого, «мощным слоем» (Белецкий С. В. Биконические сосуды Труворова городища // Советская археология. 1976. № 3. С. 328—329).
  34. В. В. Седов о краниологическом материале северной Руси высказался следующим образом: «Ближайшие аналогии раннесредневековым черепам новгородцев обнаруживаются среди краниологических серий, происходящих из славянских могильников Нижней Вислы и Одера. Таковы, в частности, славянские черепа из могильников Мекленбурга, принадлежащих ободритам». К тому же типу, добавляет учёный, относятся и черепа из курганов Ярославского и Костромского Поволжья, активно осваиваемого новгородцами. Вместе с тем он, давая оценку популярной в науке гипотезе о заселении Приильменья славянами из Поднепровья, отмечает, что «каких-либо исторических и археологических данных, свидетельствующих о такой миграции, в нашем распоряжении нет». Более того, подчёркивает Седов, по краниологическим материалам связь славян новгородских и славян поднепровских «невероятна». Антропологические исследования, проведённые в 1977 году Ю. Д. Беневоленской и Г. М. Давыдовой среди населения Псковского обозерья, отличающегося стабильностью (малое число уезжающих из деревень) и достаточно большой обособленностью, показали, что оно относится к западнобалтийскому типу, который «наиболее распространён у населения южного побережья Балтийского моря и островов Шлезвиг-Гольштейн до Советской Прибалтики…» (Алексеев В. П. Происхождение народов Восточной Европы (краниологическое исследование). М., 1969. С. 207—208; Алексеева Т. И. Славяне и германцы в свете антропологических данных // Вопросы истории. 1974. № 3. С. 66; Седов В. В. К палеоантропологии восточных славян // Проблемы археологии Евразии и Северной Америки. М., 1977. С. 154; Седов В. В. Восточные славяне в VI—XIII вв. С. 8, 66; Беневоленская Ю. Д., Давыдова Г. М. Русское население Псковского обозерья // Полевые исследования Института этнографии. 1977. М., 1979. С. 187—188).
  35. Н. М. Петровский, проанализировав новгородские памятники, указал на наличие в них бесспорно западнославянских особенностей. Д. К. Зеленин, в свою очередь, обратил внимание на балтославянские элементы в говорах и этнографии новгородцев. Исходя из этих фактов, оба исследователя пришли к выводу, что близость в языке и чертах народного быта новгородцев и балтийских славян можно объяснить лишь фактом переселения последних на озеро Ильмень. И это переселение, по мнению Зеленина, произошло так рано, что до летописца XI в. «дошли лишь глухие предания об этом» (Петровский Н. М. Указ. соч. С. 356—389; Зеленин Д. К. О происхождении северновеликоруссов Великого Новгорода // Доклады и сообщения Института языкознания АН СССР. М., 1954. № 6. С. 49—95).
  36. С. П. Обнорский отметил западнославянское воздействие на язык Русской Правды, объясняя это тем, что в Новгороде были живы традиции былых связей со своими сородичами. В середине 1980-х годов А. А. Зализняк, основываясь на данных берестяных грамот, запечатлевших разговорный язык новгородцев XI—XV веков, заключил, что древненовгородский диалект отличен от юго-западнорусских диалектов, но близок к западнославянскому, особенно севернолехитскому. Академик В. Л. Янин недавно особо подчеркнул, что «поиски аналогов особенностям древнего новгородского диалекта привели к пониманию того, что импульс передвижения основной массы славян на земли русского Северо-Запада исходил с южного побережья Балтики, откуда славяне были потеснены немецкой экспансией». Эти наблюдения, обращает внимание учёный, «совпали с выводами, полученными разными исследователями на материале курганных древностей, антропологии, истории древнерусских денежно-весовых систем и т. д.» (Обнорский С. П. Русская Правда как памятник русского литературного языка // Обнорский С. П.. Избранные работы по русскому языку. М., 1960. С. 143—144; Зализняк А. А. Наблюдения… С. 151; Янин В. Л., Зализняк А. А. Новгородские грамоты на бересте (из раскопок 1977—1983 годов). С. 217—218; Янин В. Л. 70 лет Новгородской археологии. Итоги и перспективы // Ладога и истоки российской государственности и культуры. С. 80).

Литература править

Ссылки править